Александр Афанасьев - Оккупация [litres]

– Старший кто? – спросил я, удерживая бандюков на прицеле пулемета.

– Братан… – ответил один из преследователей, белый как мел, – ты чего такой резкий, в натуре. Мы ничего не сделали, а ты стрелять.

– Мои братаны в авдеевской промке лежать остались – ты мне не братан, понял? Че надо?

– Ты по дороге едешь, без спроса, за дорогу платить надо – знаешь?

– Это не моя тема.

– А чья? Назови, мы разведем.

Я назвал первую придуманную кликуху с Киева.

– Никогда не слышал. Кого так погоняют?

– Это не погоняло. Это позывной. Не знаешь, спроси. И больше к нам не лезь. Чревато.

– По понятиям…

– Мужики, – немного сбавив тон, перебил я, – вам надо определяться. Как и всем нам. По каким понятиям мы живем – по людским или по крысьим. Если по людским – так и надо жить по людским. И ворованное со всей страны принимать тоже нехорошо. А если по крысьим – то и нечего потом удивляться, что от нас потом все нос воротят. С такими понятиями только ж… торговать на Крещатике.

Пусть думают, о чем это я…

Больше до Львовщины нас не доставали. На первой же площадке я остановил колонну, отзвонил.

Львовяне звонка не ждали – судя по тому, что прибыл сам Назар. Кликуха у него красивая – Кардиналом погоняют. Начинал он с сигарет, сейчас стройкой занимается, в том числе и в Польше, и бензином по большому банчит. Но и контрабас не забывает.

Прибыл он с эскортом полиции.

– Здравствуй, Кардинал…

– Не ждали тебя…

– Знаю. Вы не ждали, мы приперлися. Изволь получить…

Кардинал сделал барственный жест рукой, шестерки полезли проверять.

– Не ожидал… не ожидал тебя я сегодня…

– А что, кого-то другого ждали? – поинтересовался я.

Кардинал пожал плечами. В отличие от обычной львовской уголовной шпаны с Замковой горы, которая пробавлялась карманными кражами да воровством с поездов, а в девяностые присовокупила к этому рэкет, Кардинал начинал совсем по-другому. У него вся семья депутаты: отец депутат, дед депутат и он сам депутат. Это как на Востоке – только Западная Украина сама себя почему-то Западом считает. Но депутатские регалки передаются, получается, по наследству. Это про них один мой знакомый с ненавистью сказал: каста проклятая, даже не зная, чьи это слова. А слова это – Сталина…

– Время сейчас такое, Саша, – уклонился он от ответа, – ты и не ждешь вроде, а прилетает. Ты вроде больше обещал доставить.

– Сколько есть. Остальное – следующим рейсом.

Кардинал кивнул – это его не особо касалось. Он разгонит это по его маршрутам – и получит свою долю…

– Вы мне лучше вот что скажите. У нас, я так понимаю, Майдан скоро будет?

Кардиналу изменило самообладание – он даже вздрогнул.

– С чего ты взял?

– Вот, гляньте.

Я достал из багажника початую бутылку, открытую, в смысле, передал Кардиналу. Тот поморщился, но взял. Чистюля…

– Что это?

– Вот такую вот водяру сейчас разливают. Это раньше, чтобы в бутылку можно было что-то залить, сначала надо было что-то вылить. Сейчас прямо на заводе разливают, извольте убедиться.

Я достал вторую бутылку, запечатанную.

– Берите, их много у меня…

– Где ты это взял? – поинтересовался Кардинал, передавая бутылки мгновенно подскочившей пристяжи.

– Где взял, там уже нет. Я вот думаю, вы вроде авторитетный человек, а таким вещам у себя видбуваться позволяете.

Кардинал покачал головой:

– Это политика. Там другие законы. Меня это устраивает не больше, чем тебя.

– Так, а в чем дело-то? Людей не хватает или как? Опять с Львовщины молодежь поездами и автобусами повезут, хотя вам достаточно сказать – ша, чтобы отскочили?

Кардинал раздосадованно качал головой.

– Ты чужинец, не понимаешь. Каким бы ни был я авторитетом, против народа я идти не могу. Если пойду, меня в момент спишут…

– Не понимаю.

…

– Не понимаю. Я вложил деньги сюда. Вы вкладываете деньги… строите заправки. Вот если вас кинут, вы же этого так не оставите, кто бы это ни был…

…

– А тут как? Получается, люди вложились, договорились, потом приходит какая-то шпана – трах-тарарах! И все кувырком, с ног на голову. И деньги потеряли, и дело, и авторитет. И вроде как никто не виноват. Это, типа, народ.

…

– Только же кто-то этому народу коктейль Молотова вручил, так?

Подошел бухгалтер Кардинала:

– Все посчитали, Назар Вадимович.

– Расчет как обычно… – сказал я и пошел к машине.

Вернулись. Машины наши ждали нас на месте, в леске. На вид все было нормально, хотя я отправил пару понаблюдать за дорогой – мало ли…

Оставался Вова. Пацаны вытащили его из машины и привязали к дереву. Вова ругался на русском и украинском и обещал нас похоронить.

Когда пацаны закончили привязывать Вову, я подошел ближе, достал кляп.

– Зовут как?

– Я тебя, кацап, собственными кишками накормлю!

– Значит, будешь Просто Вова.

Я отошел к машине, достал бутылку, попросил у пацанов зажигалку и веревку. Ножом пробил крышку и отрезал кусок веревки, вставил ее в дырку – получился коктейль. Вова матерился – но уже менее активно.

– Итак, Вова…

!!!

– Ты сейчас расскажешь мне, кто ты такой, на кого работаешь, куда дели мою водяру и кто разливал на державном предприятии коктейли Молотова готовые. И говорить ты будешь чистую правду. А я взамен откажусь от своей идеи поучиться бросать коктейли Молотова. И пацанов тоже учить не буду. Как тебе?

– Пшел ты, кацап!

Я поджег фитиль и бросил бутылку под ноги Вове. Бутылка разбилась и вспыхнула чадным, с черными прожилками пламенем. Вова завопил.

Я достал еще одну бутылку и пробил ножом крышку.

– Ты судьбу не испытывай, фраер, – сказал я, – не надо. Следующую бутылку я как раз над головой твоей разобью. И ты заживо сгоришь. И мне тебя будет не жалко, потому что я знаю, что вы на Донбассе творили.

– Не-а-а-ат!

По-русски сразу заговорил, надо же…

– А у меня пацаны с Донбасса, – продолжил рассказ я, – отдам тебя им, они тебя не только заживо сожгут, они сожгут тебя так, что еще месяца два умирать будешь. Помнишь Николаевское дело? [39] В 2012 году в Николаеве группа из трех молодых людей привела домой 18-летнюю Оксану Макар, изнасиловала ее (по другим данным, жертва вступила в половую связь добровольно). Утром, когда Оксана стала угрожать, что заявит в милицию, Евгений Краснощек задушил ее, после чего втроем ее вынесли на стройку, бросили в подвал, на картонки и бросили подожженную тряпку. Картон начал тлеть, и Оксана, которая была жива, получила страшные ожоги от тлеющего картона, все ее органы буквально сварились. Умерла она через два месяца в Донецком ожоговом центре. Дело Макар стало резонансным и чуть было не привело к социальному взрыву в стране. Так вот, ты еще дольше, чем та телка, умирать будешь…