Джо Фауст - Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла

В этот момент тонкие фанерные стены затряслись, и послышался шум из коридора. Двойник Лей Бранд с криком вскочила из постели и набросила на себя простыню. Он вскочил на миг раньше ее, схватил свою летную куртку и брюки из дешевого гостиничного шкафа и пистолет с одной из выдвижных полок. Наскоро набросив одежду и не застегиваясь, он подбежал на цыпочках к двери в коридор. Раздался вой, который быстро перешел в приглушенные рыдания. Какой-то смуглолицый коренастый коротышка выволакивал безумно рыдавшую, взлохмаченную Мадлен из комнаты Фортунадо. Увидев его, она пала на колени и зарыдала:

— Пожалуйста, мистер Диксон, — умоляла она и слезы катились по ее щекам. — Я не хочу, я не хочу никуда уходить…

Он распахнул дверь пошире и вставил обойму в пистолет, выразительно щелкнув затвором. Коротыш тоже остановился и поднял свое оружие. Тонкие струйки дыма еще поднимались из его двуствольного автомата.

— Не стоит вмешиваться в чужую семейную драму, — доброжелательно посоветовал он.

— Сутенер?

— Ее законный муж. Хотя, не знаю, может, уже и сутенер. Чем-то я привлекаю таких, как Мадлен. Но эту сучку я оставлю при себе.

Тогда он опустил пистолет стволом в пол.

— Я не буду стоять у тебя на пути.

Он посмотрел вслед Мадлен с мужем, пока они удалялись в конец коридора, и затем бросился в комнату Фортунадо.

Дверь была распахнута, и вокруг нее уже собралась толпа, держась на почтительном расстоянии и перешептываясь. Он протолкался через толпу и тут почувствовал терпкий запах кордита, смешанный с другим, более грозным запахом, который не касался его ноздрей со времен боевых действий в районе Беринговых Врат.

Томас Фортунадо лежал голый в постели. В груди его зияла огромная дыра. В руке он сжимал заостренную мотыгу. По старой крестьянской привычке он никогда не расставался с этим инструментом, храня его под кроватью. Дешевые обои были забрызганы кровью, а звуки праздника все еще доносились сюда из коридора.

— Замечательно, — проронил он. — Пройти через всю войну с легкой контузией в области черепа. Надо быть настоящим Счастливчиком для этого, Фортунадо. Ты, наверное, в самом деле родился в рубашке, но вот умираешь совсем голым. — Он покачал головой. — И вот, когда еще не просохли чернила на подписанном Альянсе, найти такой бесславный конец…

Он опустился на колени перед кроватью друга.

Дверь за спиной открылась, и в комнату проскользнула Рей — он узнал ее, не оглядываясь: по запаху тела, по легким шагам. Она была по-прежнему неодета. Рей закуталась в гостиничные простыни со штампами.

— Мне очень жаль… Прости…

— Ты тут ни при чем.

— Я знала, что у Мадлен…

— Черт возьми, и он это знал. Но думаешь, он слушал меня? — Он снова повернулся к Фортунадо. Рука Рей легла сзади на плечо и крепко стиснула его.

— Тебе лучше уйти, — сказал он. — Скоро прибудет полиция, а тебе не нужно лишний раз светиться в свидетелях.

Но рука по-прежнему не отпускала — она только крепче сжала его.

— Черт возьми, Рей!

Она вцепилась в него так, словно пыталась разбудить и трясла, трясла…

— Какая еще Рей. — Из темноты над ним склонилось бородатое лицо. Проснись, Герцог. Я пришел поговорить.

Герцог растерянно заморгал:

— Мэй? Мне можно идти?

— Пока еще нет. Но мы тебе поможем. Как только Баррис узнает про Диксона, он вызволит тебя, это в его интересах. Так что час освобождения близок, хотя еще не пробил.

— Мэй. Насчет Барриса.

— Что такое?

— Он что, после того, что случилось — назначил тебе новую встречу?

— Нет.

— Так как же ты собираешься с ним говорить.

Мэй хитро подмигнул в темноте:

— Это уже наша забота.

Мэй со вздохом закончил фаршировать патронами длинную обойму. Вставив ее в автомат, он передал оружие Винтерсу со словами:

— Готово.

Винтерс, вцепившийся в баранку, словно опасаясь, что ее отнимут, немедленно завладел автоматом.

— Почти готово, — поправил он, оттягивая двумя пальцами затвор. Раздался щелчок механизма — возвратная пружина сработала. — Вот теперь совсем готово.

— Запомни, — сказал Мэй, — и тебя это тоже касается, Вонн, — по возможности избегать стрельбы. Огонь открывать только в случае какой-нибудь серьезной проблемы.

Винтерс причмокнул губами:

— Ну, еще бы!

— Я не шучу, — повысив голос, сказал Мэй. — Иначе все наши планы полетят к чертям собачьим, и все, что мы делали до сих пор, тоже. Мы можем серьезно вляпаться, потому что наши разрешения на ношение оружия просрочены. Даже если все пройдет гладко, я не хочу, чтобы нас засветили под эту статью. Вспомните про Герцога.

Наемники в ответ оживленно загомонили. Винтерс тряс головой и поддакивал, готовый согласиться на все, лишь бы поучаствовать в операции. Вонн отнесся более иронично к монологу капитана:

— Закругляйся, Мэй! Иначе мы никуда не успеем.

— Ребята, — громко заявил Винтерс. — Уже время. Все посмотрели в окно. Со стороны водителя, за деревьями, действительно уже мелькал красный корпус автомобиля спортивной модели. Малолитражка двигалась в их направлении.

— Уверен? — спросил Мэй.

— Самое время, — Винтерс возбужденно заерзал на сиденье.

— Ты знаешь, что делать?

— Еще как, — он смотрел, как машина въезжает на дорогу и считал. Досчитав до трех, он загнул один палец, потом снова досчитал до трех и загнул второй. Когда он сделал это в третий раз, «самое время», по мнению Винтерса, очевидно, пришло. Он рванулся вперед, утопив педаль газа. Мэя бросило между передними сиденьями. Гудки сигналов дружно взревели — и раздался визг тормозов и покрышек — а за ним скрежет металла. Автомобиль мотнуло по странной траектории — так что Мэй, в конечном счете, оказался где-то на дне кузова.

— Представляю, что скажут в бюро аренды, где мы взяли эту колымагу напрокат, — пробормотал он, поднимаясь.

— А как его остановишь? — пожал плечами Вонн, понемногу распутываясь из ремней безопасности.

Винтерс опустил стекло со своей стороны, и в машину хлынул поток ругательств с улицы.

— Он выходит из машины, мистер Мэй. Только вид у него какой-то неприветливый.

— Еще бы, — сказал Мэй, распахивая задние двери. — А сейчас он еще меньше обрадуется.

Капитан выпрыгнул из кузова и стал обходить место аварии столкнувшиеся фургон и красный автомобиль спортивной марки. Частицы красной краски оставили на боку фургона стойкую отметину — точно кровавый порез.

— Да, все улики против нас, — сказал Мэй, погладив шрам на боку машины.

В это время Баррис отчаянно сквернословил у окна водителя, обвиняя Винтерса во всех смертных грехах и нарушениях правил дорожного движения. Великан-наемник только учтиво улыбался в ответ и качал головой, пока Мэй не подоспел ему на помощь.