Джо Фауст - Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла

При этих словах Мистербоб сделал жест, заставивший Мэя осмотреть себя с головы до пят. — То, что вы видите во мне, — это результат наших попыток более эффективно контактировать с вами. То есть — арколианец вовсе не то, что вы видите перед собой. Это лишь наша пока слабая попытка взаимодействовать с вами. Пожалуйста, не требуйте детальных пояснений, не спрашивайте больше ничего. У вас просто хитин треснет.

— Ну не трескался же до сих пор, — пробормотал заинтригованный капитан. — Продолжайте.

— И, как вы совершенно справедливо заметили, более всего нас потрясло ваше отношение к жизни в разных ее формах и проявлениях. Ведь вы на деле можете продавать и покупать ее…

— В общем, раса лицемеров, что и говорить…

— И это наряду с трепетным отношением к жизни, которое превосходит все мыслимое и немыслимое наше понимание. Готовность жертвовать собой и вместе с тем — покупать. Как может это уживаться в одном разуме? Идея пожертвования или личной расплаты. Это непостижимо для нашей культуры. У нас достаточно добровольцев, готовых отдать себя самым смелым медицинским исследованиям, если это идет на пользу расе. При этом все воспринимается, как само собой разумеющееся, как вклад в будущее и забота о потомстве. Ведь для всякого размножения организм с готовностью жертвует своей частью.

— Ну, это почти то же самое…

— Нет, — решительно сказал Мистербоб. — Это совсем не одно и то же, джеймсоджеймс. Любой отдельно взятый арколианец в критический момент может выбрать между жизнью и смертью. Он переходит в «Я-форму», без сожаления или протеста. Тут нет такого шага, который вы назвали бы прыжком в огонь.

— Теперь я обоняю это. Похоже, до меня дошло. Все на благо общества или кукиш в кармане.

— Совершенно верно, — сказал Мистербоб. — И даже мои обязанности посла вовсе не обязывают меня изучать вас. Я делаю это, чтобы удовлетворить собственное любопытство. И если потребуется, чтобы я пожертвовал собой не по долгу, так сказать, службы, то меня ничто не остановит. В том числе и страх. Потому что это не повредит нашему хитину.

— Но наш хитин…

— Нет, в самом деле, джеймсоджеймс. Встав на моем пути, вы приводите меня в замешательство. Я начинаю теряться, в чем тогда смысл наших взаимоотношений.

— Поверьте, дорогой посланник-советник, мне ужасно жаль, но я отвечаю за сохранность вашей жизни. За вашу целостность и неприкосновенность. И если с вами что-то случится…

— То это никак не отразится на отношениях между нашими расами, закончил за него арколианец.

— Возможно, это и так, — не стал настаивать капитан. — Но позвольте мне объяснить это с другой стороны. Ведь если что-нибудь случится с вами, я потеряю еще одного друга. Позвольте мне чуточку побыть эгоистом.

Мистербоб покачал головой:

— Вы льстите мне.

— И к тому же Герцог, уверен, в данном случае целиком и полностью разделяет мои чувства. Поэтому я соблюдаю не только свои, но и его эгоистические интересы.

— Вот это комплимент, — проворковал арколианец. — Позвольте записать его, для последующего опубликования на своей планете.

Мэй победоносно прокашлялся и посмотрел по сторонам — не разделил ли еще кто-нибудь его триумф. Час перерыва заканчивался, но личный состав не спешил появиться в библиотеке.

— Публикуйте, — сказал он. — Мне-то что.

— Позвольте мне выразить еще одну мысль, джеймсоджеймс. Не могли бы вы закрыть глаза?

— Никакого феромонного гипноза, — предупредил Мэй. — В данном случае даже это не поможет.

— Я хотел выразить одно понятие…

— Выражайте, — капитан с готовностью закрыл глаза. — Дальше?

— Расслабьтесь. Только на секунду.

Мэй втянул воздух и постарался выпускать его как можно дольше. Со следующим вдохом он почувствовал дразнящий аромат.

— Что это вызывает в памяти? Видите что-нибудь? — спросил арколианец.

— Пиво.

— Позвольте мне поправить. Это новое выражение для меня.

Запах изменился, становясь теплым и пряным.

— О, — сказал Мэй, донельзя удивленный.

— Ну? — спросил арколианец, с нетерпением ожидавший ответа.

— Что-то такое печеное. Хлеб и отбивная с лучком и что-то еще такое с корицей…

— Правильно. То, что вы называете…

— Запах дома, — Мэй открыл глаза. Головка арколианца возбужденно дергалась, и сам Мистербоб довольно мурлыкал.

— Наиболее успешная интерпретация. В самую точку. И что же вы испытываете за ощущения от этого запаха, и что за мысли навевает вам этот до боли родимый запах, джеймсоджеймс, разрешите поинтересоваться? — Мистербоб постучал по груди хитиновыми пальцами. — Что вы чувствуете там, внутри себя, в своем сердце?

— Голод… нет, пожалуй, не совсем правильно… Мэй зажмурился на мгновение. — Я чувствую — безопасность.

— Да, да, вот именно. И о чем это говорит вам?

— Неужели? «Так вот к чему было направлено это послание!», — пронеслось в голове капитана. Несколько секунд он не сводил с советника смятенного взора, ломая голову над тем, что сейчас думало это существо, которое с большой поправкой можно было назвать человекоподобным. И тут его как от моментальной вспышки озарило. Он помнил, как в детстве ходил с тетушкой фотографироваться. И вот так же вспышка озарила тогда его сознание, чтобы навсегда остаться там. Он вспомнил, как ходил, став немного постарше, с дядюшкой по грибы. Небо задвинулось тучами, и пошел, по уверению дядюшки, чисто грибной дождик. И тогда промелькнула в потемневшем небе молния, которая на миг словно пронзила его сознание и запомнилась, как момент высочайшего озарения в сотни тысяч вольт. Примерно такая же вспышка произошла у него сейчас от общения с арколианцем.

— Ясно, — пробормотал он. — Чтобы понять это, надо думать, как арколианец, и, если арколианец насквозь пропитан запахом такой защищенности, то…

— Вы чувствуете, что для жизни в вас не существует совершенно никакой угрозы, — сказал Мэй. — Что бы вы ни делали, вам ничего не грозит. И если все пойдет прахом, вы всегда можете управлять теми, кто вас захватит.

— Да, — сказал довольный Мистербоб. — Так оно и есть. И это замечательно!

— Да уж, владея таким искусством…

— Да нет, как замечательно так легко передать это чувство тому, кто не владеет обонятельным аппаратом. Удивительное взаимопонимание — несмотря на разницу, даже пропасть в мировосприятии.

Мэй кивнул:

— Ну да. Хотя, возможно, мы вовсе не настолько неприспособленны, как мы полагаем. Себя не знаем просто.

— Разумные А-формы схватывают все на лету. У вас удивительные способности к обучению, только нет нашего арколианского любопытства, пытливости и дотошности.

— Хорошо, я запомню, именно в таком порядке: любопытства, пытливости и дотошности. И еще — мы очень быстро понимаем друг друга. Вы, наверное, поняли это из моего разговора с Баррисом.