Джо Фауст - Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла

Странное чувство охватило Герцога — как молния в позвоночнике, — он бросился без оглядки вдоль линии домов, зданий, строений. Он бежал, насквозь мокрый от пота, вдоль комплекса ангаров, пока наконец не нашел тот, в котором происходило заседание. Услышав знакомые имена и места, вызвавшие проблески в памяти, он тут же проворно скользнул в одно из винтовых кресел, стоявшее особняком. Как он ни пытался, старался, прислушивался, ему так и не удалось понять, о чем говорили главные участники происходящей драмы. Ощущение было такое, будто он пытается думать насквозь простреленной головой, из которой все уносит ветер.

Тем не менее Герцог остался в своем кресле. Хотя здесь явно не хватало кондиционера, ангар все-таки был неплохим убежищем от попадания прямого солнечного света, и, несмотря на неотвязные сомнения, что здесь душно, как в аду от ржавого раскаленного металла, он все же чувствовал себя не менее комфортабельно, чем в отеле.

По крайней мере, пассивное ожидание сменилось активным.

Обвинение и защита уже высказались, после чего триумвират встал и покинул зал заседаний через боковую дверь. Герцог бросил взгляд на часы, подумав, не стоит ли вернуться в отель, чтобы перекусить. Впрочем, не обязательно. Еда — не тема для размышлений. Она или есть, или ее нет.

Наконец судебная тройка вернулась. Недолго они заседали, подумал Герцог и снова посмотрел на часы, с удивлением обнаружив, что прошло уже семь с половиной часов. Он в ужасе посмотрел на циферблат, пытаясь сообразить, в чем тут дело, когда средний из членов триумвирата встал и прокашлялся.

— Слушается дело — Терранские Межпланетные Силы против кадета Эрика Леланда Диксона по поводу гибели ефрейтора Дерральда Дикса. Выслушав убедительные показания сторон и рассмотрев все факты, имевшие место в случившемся инциденте, мы пришли к следующему заключению…

Едва слышимый ропот пронесся по рядам присутствующих. Спины разом выпрямились, и шеи напряглись. Все глаза были прикованы к помосту, возвышавшемуся перед ними.

— Подождите! — вырвалось у Герцога. Я знаю, как…

— Полковник Грейшет, генерал Байэдж и я вынесли единодушное решение, что кадет Диксон в смерти ефрейтора Дикса — невиновен.

Среди присутствующих тут же поднялся невообразимый шум, началось обсуждение вынесенного приговора. Но тут фигура в центре протянула руки, и все разом оборвалось.

— Ранения, нанесенные Диксу, с определенной уверенностью нельзя отнести к категории непоправимо смертельных. Свидетельские показания доказывают вину обеих сторон, поэтому дело считается закрытым. Смерть ефрейтора Дикса отныне рассматривается как несчастный случай, вплоть до следующего выяснения обстоятельств дела и обжалования приговора.

Шум в зале вспыхнул с новой силой, как костер, в который плеснули из канистры с керосином. Однако глава триумвирата, не обратив на это внимания, продолжал:

— В деле по поводу покушения на жизнь ефрейтора Дикса со стороны кадета Эрика Лейланда Диксона мы, таким образом, выносим кадету Диксону общественное порицание и просим не повторять подобных поступков. Тем более, учитывая военное время, в наших же интересах не терять время на преследование нашего таланта, тем более такого масштаба.

В отношении добровольного вылета кадета Диксона с грузом к наблюдательному посту П-З-А для ремонта системы наблюдения мы, таким образом, узнали о его готовности, храбрости и решительности. Дисциплина оставляет желать лучшего, однако мы склоняемся к рекомендации майора Фелица, согласно которой Диксон должен быть награжден за столь похвальное несение службы. Кадет Диксон вместо благодарности после вылета на пост П-З-А получает устный выговор и строгое предупреждение о том, что никакие успешные действия на поле боя не извиняют столь вольного обращения с сослуживцем и тем более — старшим по званию, — человек с кафедры посмотрел каменным взором на стулья первого ряда. — Это понятно, кадет Диксон?

Молодой Диксон кивнул:

— Да, сэр. Это понятно.

— Очень хорошо, — отозвался мужчина, удовлетворенно кивнув. — Если нет никаких замечаний и комментариев, слушание дела считается законченным.

Члены триумвирата встали и удалились через боковой выход. Герцог тут же вскочил и рванул к Диксону в первый ряд, высматривая его. Будущий герой войны стоял среди сослуживцев, пожимая руки и принимая поздравления от своей команды адвокатов. Однако чем дальше, тем плотнее становилась толпа на его пути, и вскоре Герцог понял, что в этом зале, должно быть, собралось все население Станции Нарофельд. Он изо всех сил пытался пробиться к Диксону или хотя бы максимально сократить расстояние, чтобы докричаться до него, но безуспешно. Диксон был окружен со всех сторон, замкнут в плотный круг и пожимал руки всем сочувствующим. Впрочем, самого кадета мало радовала эта победа — как заметил Герцог по бледному лицу Диксона. Ввалившиеся глаза и болезненный вид выдавали в нем не победителя на процессе, а, скорее, висельника, получившего минутную отсрочку приговора.

Герцог рванул вперед, но, как только он это сделал, толпа кадетов тут же поглотила Диксона и унесла в неизвестном направлении. Вскоре Диксон появился вновь — он летал над восхищенной толпой — его качали на руках. Брокер, как завороженный, наблюдал за происходящим. Толпа понемногу таяла. Со вздохом он рухнул в одно из кресел, обреченно покачав головой. Если Диксон захотел выскользнуть из зала, не встречаясь со своим «голосом совести», то он все сделал как нельзя лучше.

Герцог уже собирался сделать новую попытку отыскать Диксона в толпе, когда, выглянув за одну из дверей ангара, заметил, что на горизонте собираются грозовые облака, и полоса неба, отделявшая его от отеля, уже налилась серым туманом. Холодный ветер остановил его, и тогда он решил, что самое лучшее — этот вернуться в отель, пока не случилось чего-нибудь похуже.

Ветер ворвался в ангар как раз вовремя, чтобы вывести его на прогулку. Когда он метнулся по еще сухому асфальту, то заметил странную циркуляцию в воздухе, — так что с каждым шагом его обдавало то жаром, то холодом.

Менее чем в двенадцати метрах от ангара закапали первые крупные капли дождя, сорвавшиеся с неба. Он вздрогнул от прикосновения холодных капель, несмотря на то, что несколько минут назад его душил зной и спертый воздух ангара. Впрочем, сколько минут прошло в этом странном мире воспоминаний, он теперь сказать не мог. Это дело привычки, — успокаивал он себя на бегу. Итак, холодная вода пронзила его тело, как электрический ток. Но постепенно он ощутил свежесть — это дождь спасал его он неотступной жары Нарофельда, мира двойных солнц. Он продолжал бежать по летному полю, в тумане, царственно поднимающемся от раскаленного влажного асфальта.