Николай Чадович - Фантастика. Журнал Парус [компиляция]

Но этого мы не допустили.

Именно тут сказался тот многократный запас прочности, о котором я говорил в самом начале рассказа. Половина экипажа оказалась отрезанной и буквально замурованной в районе кают-компании из-за того, что вырвавшиеся на свободу личинки шелкопряда безумного стремительно сожрали все синтетические коврики в коридорах и каютах и затем, перед окукливанием, наглухо заплели проходы в носовую часть корабля. Но мы справились теми силами, что были в наличии, потому что в состав экипажа включается, как правило, втрое больше народу, чем это необходимо для работы. Один из рылороев, как впоследствии оказалось, забрался прямо в распределительный щит в реакторном отсеке и полакомился там медными проводами. Но щит-то этот уже три месяца как был отключен из-за неисправности, ток шел по временным, проложенным прямо по полу кабелям, и мы лишь потом, приводя корабль в исправность на базе, заметили учиненный рылороем погром. Наш штурман, который в продолжение всей тревоги усердно отмывался от сажи и ни о чем не подозревал, выйдя из душевой, тут же вляпался в один из плевков слюнтяя клеящего да так и не смог отклеиться до утра следующих суток. Но мы прекрасно обошлись и без штурмана, как не раз обходились без него, когда он возвращался навеселе из очередного космопорта. Червекактус благовонный забрался в главный фильтр системы вентиляции, и, если бы эта система работала, как минимум половине экипажа пришел бы конец. Ну, а экзофаг благодушный, так тот вообще нам очень помог, когда забросил свой наружный желудок через канализационную систему на камбуз и проглотил кока: вытаскивая последнего, мы извлекли и больше сотни банок припрятанных коком консервов, которые тот давно списал как испортившиеся.

Короче, ничто не могло вывести окончательно из строя наш корабль, экипаж держался и был способен держаться и дальше, так как у нас имелся достаточный запас прочности для того, чтобы противостоять любому из гадов, погруженных на Элингоре. Любому, кроме живоглота ненасытного. Вырвись он на свободу — и мы бы не устояли.

Чего только ни делали, что-бы не дать живоглоту проснуться! Отреставрированная холодильная установка в трюме, само собой, вышла из строя после выключения энергии, и запустить ее снова так и не удалось до самого конца рейса. Кто-то предложил было выбросить контейнер за борт — терять-то все равно уже нечего,— но он так прочно заклинился поперек трюма, что все попытки сдвинуть этот огромный ящик с места привели лишь к тому, что за борт вылетела передвижная лебедка вместе с двумя членами экипажа. Эти двое сумели все-таки забраться назад, а вот лебедка так и сгинула, хотя для корабля был бы лучше обратный вариант. Между тем, пока мы безуспешно пытались вытолкнуть контейнер за борт, кто-то из стажеров надумал — без моего ведома, конечно,— прорезать в борту плазменным резаком дыру так, чтобы контейнер освободился и вывалился из трюма сам собой. К счастью, этот юный энтузиаст не смог выбраться наружу, потому что выходные шлюзы были заблокированы невероятно раздувшимися водохлебами болотными — они добрались-таки до наших танков с водой...

И тут, заглянув в лоцию, я понял вдруг, что спасение рядом: всего лишь в нескольких сутках полета лежала такая планета — Желобина. Населяет ее жулье, известное и на другом конце Галактики, и именно на это я сделал ставку. С давних времен была у меня припрятана одна штуковина: стирающая резинка называется. На Земле как-то достал у одного коллекционера. Поколдовал я с ней немного над документами на злополучный контейнер, и получилось, будто бы контейнер этот с самого начала был адресован именно желобинцам. Связался я с их космодромом, совершил посадку, выгрузил контейнер и ходу. Кое-что у нас по мелочи стащить, конечно, успели, но это уже было несущественно. Главное, от опасного груза мы избавились и до базы дотянули.

Там, само собой, шуму было много. Комиссии всякие понаехали, проверяли-перепроверяли, но в конце концов весь наш погибший груз благополучно списали. Это же мелочь — какой-то груз с какого-то звездолета. Пустяк в масштабах всей Галактики. Списали — и дело с концом. Тем более — между нами говоря — они по случаю и еще кое-что списали. Подумаешь, пропажа груза какого-то звездолета. Да хоть десять звездолетов. Хоть сто. Мы, земляне, даже не заметим. И раньше никогда не замечали.

Но история-то на этом не закончилась. В нашем контейнере, оказывается, вовсе не живоглот был, а самые обыкновенные консервы из копченого инфузорьего мяса. Я однажды пробовал в министерском буфете — язык проглотишь. А мы, как последние идиоты, в контейнер не заглянули, живоглота боялись. А он тем временем на другом звездолете вместо этих консервов на Землю прибыл и попал на центральный импортный склад, после чего все, что на складе хранилось, списать пришлось.

Ну да что нам, землянам, склад какой-то! Мы ведь привычные, мы ведь все перенесем. Ведь недаром у нас такой запас прочности образовался.

Рисунки Николая Байрачного

Парус №1 1988 г.

а). Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.

б). Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону.

в). Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам.

А. Азимов. Я — Робот

Тихим январским утром по одной из окраинных улиц Саутрока шел человек. Одет он был хорошо, богато, и было непонятно, что ему нужно среди трущоб и притонов, да еще в такое время.

Джентльмен остановился у дверей сомнительного заведения с вывеской «Загляни, приятель!», помедлил, собираясь с мыслями, потом скривился, пожал плечами и двинулся внутрь. Его колебаний никто не увидел — улица оставалась пуста. Пусто было и внутри заведения. Даже бармен отсутствовал. У стойки, на крайнем сиденье, притулилась некая куча тряпья, увенчанная фетровой шляпой с оборванными полями. Со спины и не разберешь — то ли пугало, то ли живой человек. Других посетителей, по причине раннего часа, видно не было.

«Гм», — подумал джентльмен, осматриваясь. Место было темное и подозрительное. Притон какой-то.