Иннокентий Соколов - Ленинград-28 [СИ]

— Юрка, я прошу…

— Чисто по-человечески? — не утерпел Панюшин. — Не мне вам объяснять, товарищ капитан — иногда приходится совершать взрослые поступки.

— Хорошо, тогда скажи хоть в чем суть проекта?

Точка переместилась на мясистый нос.

— Разве не знаешь?

— Никак нет! — Козулин задышал прерывисто, капли пота сбегали с его рябого лица. — Так в чем же?

Панюшин сказал.

Наступила гнетущая тишина. Сквозь прицел винтовки, Юрий наблюдал, как мертвеет лицо капитана.

— Но это же… это… — Козулин уже хрипел, задыхаясь. Панюшин с неприязнью смотрел на него — что и говорить, зрелище не из приятных.

— Слушай, капитан — произнес, наконец, он. — У тебя пожрать ничего нет?

Капитан удержал рвотный позыв, и выпрямился. Пара секунд, и Козявка пришел в себя — в движения вдруг вернулась прежняя упругость. Юрий с тоской представил, как пули пролетают мимо качающейся фигуры капитана — матер Козулин, так просто и не одолеть сукиного сына.

— Мне бы хлебушка покушать.

— Накушаешься еще. Дерьма… — Загадочно пообещал капитан. — Слушай Юрка, отпустил бы ты меня? Лично я против тебя ничего не имею.

Панюшин, в который раз пожал плечами.

— Иди.

Козулин попятился, не отводя взгляда. Панюшин смотрел, как скрывается за углом обретшая свободу фигура Козявки.

— А ведь мог бы я тебя угандонить, капитан, да видно судьба тебе жить долго и счастливо — прошептал Юрий и погладил винтовку.

Прежде чем найти Юрку, капитан Козулин сделал несколько неожиданных открытий. Одно из них заключалось в осознании неприятной истины — иногда даже с хорошими людьми случаются разные гадости, чего уж тогда говорить за отпетых мерзавцев? Еще одно констатировало такой же неприятный факт — разговаривать с мудаком-Панюшиным придется тет-а-тет, чтобы исключить вероятность ненужного вмешательства извне.

Нож у капитана был припасен заранее. Козулин двигался осторожно, на носочках — шаг его упруг, поступь неумолима. Рукоятка ножа удобно уместилась в ладони, черненое лезвие поразит любую цель.

Осназовец не ожидал подвоха, но в последний момент, успел засечь быструю, как молния руку командира. Нож разрезал воздух. Фарафутдинов кувыркнулся в сторону, срывая оружие.

Козулин на миг потерял равновесие, в глазах потемнело. Он оттолкнулся от стены, и одновременно перекинул нож из одной руки в другую. Палец осназовца тянулся к спусковому крючку, но капитан успел первым — нож прочертил алую полосу на шее бойца. Фарафутдинов отпрянул, его рот открывался и закрывался, он пытался что-то сказать, но до слуха капитана донеслось лишь булькающее хрипение.

Боец пошатнулся и начал медленно заваливаться на спину. Молнией метнувшийся командир перехватил тяжелеющее тело осназовца и медленно опустил на пол.

— Ну, чего ты, Ринат — уговаривал он. — Ложись. Сейчас боль пройдет…

Упокоив бойца, Козулин осторожно высвободил винтовку из костенеющих пальцев. Всунул дуло между направляющей лестницы и стеной, с силой надавил, ломая. Винтовка жалобно скрипнула, превращаясь в бесполезную игрушку. Обойму капитан предусмотрительно сунул в карман.

Подкрался к лестнице — заглянул вниз. Перекладины ржавели в прохладной сырости подземелья. Перекинув свою винтовку через плечо, капитан ухватился за ржавый металл, и ловко передирая руками начал спускаться.

Как найти крысу в многоэтажном лабиринте? Очень просто, нужно стать такой же крысой. Козулин точно угадал уровень, на котором скрывался сукин сын. Тем более кровавые отметины на погнутом листе металла подтверждали его догадку.

Козулин спрыгнул с лестницы. Постоял, прислушиваясь. Где же ты, недруг?

— Панюшин… — осторожно позвал он.

Игнатенко остановился в двух шагах от лестницы. Следовавший за ним Поляков чуть не впечатался в крупную фигуру осназовца.

— Ты чего Мишка?

Осназовец не ответил. Обернулся, прошелся взглядом по усыпанному бетонной крошкой полу. Взглянул на стену.

— Чего? — машинально повторил Поляков.

Зашуршала рация на поясе. Боец поднес к уху миниатюрный прибор.

— Игнатенко… Да… понял.

Он медленно опустил рацию, и впервые посмотрел на напарника.

— Код девять. Командование спецоперацией беру на себя. Возвращаемся обратно. В случае обнаружения, все живые объекты подлежат санации.

— А как же…

Игнатенко сплюнул.

— Повторить приказ?

Поляков качнул головой и попятился.

— Не ссы Игорек. Живы будем, не помрем. С Козявкой сам разберусь…

Труп Фарафутдинова они обнаружили сразу же, как только спустились на исходный уровень. Козулин прятался в контейнере, выцеливая ставшие вдруг неподвижными фигуры бойцов. Рацию капитан предусмотрительно отключил. Под ногами поблескивали разбросанные сегменты — узнав правду, Козулин меньше всего беспокоился о выполнении приказов.

— Ну, давайте, проваливайте уже — сейчас капитану хотелось только одного. Убраться отсюда как можно быстрее, и по возможности здоровым и невредимым.

Как только осназовцы начали спуск, Козулин, осторожно опустил винтовку. Выждав пару минут, подкрался к лестнице. Никого…

Наверх бывший командир спецотряда «Челябинск» взлетел большой встревоженной птицей. Оказавшись в туалете, прикрыл за собой дверь. Подумав немного, вытащил из кармана гранату.

— А это гостинец вам, ребятки, на долгую-долгую память.

Заминировав дверь, капитан подошел к дыре. Оттуда дохнуло свободой — неприятный такой запашок, но сейчас для Козявки он был невыносимо сладок. Оглянувшись напоследок, капитан нырнул в лаз, и выбравшись в хмурое, осеннее утро Славянска, действительно жил потом долго и счастливо, как и предполагал Юрка Панюшин — то ли друг, то ли враг, а быть может просто обиженный судьбой бедолага, оказавшийся однажды не в том месте где следовало бы. Впрочем, судьба… она не спрашивает, как поступить.

Панюшин полз по мостику, ломая ногти. При каждом движении, огненные стрелы начинали пронзать ноги, превращая тело в горящий кокон.

— Суки!!! Какие же вы суки! — Юрий протяжно подвывал, стараясь вырваться вперед. До воды было рукой подать, еще совсем немного, и придется принять освежающую ванну.

Мостик он соорудил, набросав в воду полуразбитые коробки. Сейчас он вряд ли бы смог переплыть чертову яму с водой. Очередью перебило кости, повырывало куски мяса — Юрка старался не смотреть, но боль говорила сама: тебе крышка, дружок. Хотя… может, так и задумывалось с самого начала?

Одна из коробок вдруг сдвинулась с места, не выдержав вес, и Юрка провалился по пояс, умирая в огненной вспышке. Божечка, за что так?

Встать на ноги, Юрка не смог бы при всем желании, но и плыть получалось не очень — он нелепо загребал руками, подвывая при каждом движении. Бетонный берег приближался медленно, словно издеваясь — ну-ка, дружок, достаточно ли у тебя сил, чтобы выбраться наверх?