Дональд Маккуин - Заключенный на воле

— Ему только дай палец, и он откусит у тебя всю руку. Ты идиот. Ты что, действительно сказал ему, что тебя послали убить его? Если уж говорить о том, кто из нас слишком спешил… Хорошо, что у меня был план. Если бы ты сказал еще хоть слово, мы никогда не вышли бы оттуда. Тоже мне, убийца! Ты настолько туп, что даже не способен убить время!

— Это кто тут еще тупой! Если бы ты не влезла в разговор, я бы уболтал его сделать за нас всю работу. А теперь нам нужно отравить сына императора, устроить так, чтобы за ним ухаживала племянница Этасалоу, а потом похитить обоих. Сердечно благодарю вас, доктор Доброволец!

— По крайней мере, у меня был план. А ты только и мог, что хныкать.

Мард фыркнул, отвернулся к окну и принялся глядеть на городские кварталы, проносящиеся внизу.

— У каждого самоубийцы есть план. Но я не собираюсь умирать ради твоих планов. Или планов Этасалоу. Я и прежде выживал, обращая людские амбиции себе на пользу, и теперь поступлю точно так же. Отныне капитан Мард будет знать, кто, что и как делает. Этасалоу может стать императором, может не стать, но я в любом случае намерен выжить.

К собственному удивлению, Ренала обнаружила, что ее тянет согласиться с точкой зрения Марда. Выжив, она доказала бы, что неплохо владеет искусством закулисной борьбы. Ренала стиснула челюсти и сжала кулаки. Если капитан Мард думает, что он единственный, кто намерен выжить и преуспеть во всей этой каше, то он сильно заблуждается.

Советник Уллас смотрел на принца Дафанила. Тот неподвижно лежал на кровати и чуть слышно стонал. В течение нескольких секунд Уллас выглядел гораздо хуже, чем больной. Не двигаясь с места, советник обратился к доктору Ренале, стоявшей напротив него:

— Что с ним? Как скоро он поправится?

— Неизвестный вирус. Мы работаем над идентификацией возбудителя болезни. Мы также пытаемся облегчить симптомы: снизить температуру, устранить тошноту, головокружение, общую слабость. Все это должно пройти через несколько дней. При должном уходе он поправится через неделю, максимум через две.

Уллас негодующе фыркнул:

— Вы обязаны проследить за тем, чтобы принц получал должный уход! Все, что необходимо. Вы понимаете, что это сын императора? Император даже не знает, что мальчик находится здесь. Если мне придется сообщить ему, что его сын заболел, а до этого в течение нескольких месяцев находился на моей планете, и об этом не было известно императору… — Советник умолк. — О свет! Вы только взгляните на него! Два дня назад он был здоров, как электрогрузовик. А теперь — до чего безжизненно выглядят его волосы… У светловолосых людей всегда более болезненный вид, верно? Волосы как бы редеют. Некрасиво. Вы уверены, что он поправится?

— Совершенно уверена. — Ренала нахмурилась. — Единственное, что меня тревожит, — это возможность вторичной инфекции. Это больница. Вокруг множество людей с другими заболеваниями…

— Тогда переместите их в другое место. Разве вы сами не можете это сообразить? Уберите их отсюда. — Уллас взмахнул рукой. — Неужели все ваше оборудование ничего не может поделать? Продезинфицируйте все здание. Простерилизуйте воздух. Все посторонние… удалитесь. И закройте за собой дверь. — Уллас сердито уставился вслед медикам, поспешно покидающим палату.

Ренала продолжала держаться властно и спокойно.

— Я предвидела ваше беспокойство, советник. Уже подготовлены комнаты в старых Имперских Апартаментах, построенных ради визита прадеда принца. Этот угол Двора выходит на юго-запад, и в комнатах всегда солнечно. Они находятся шестью этажами выше — это обеспечивает доступ свежего воздуха и снимает опасность вторичной инфекции. Там даже есть собственное больничное оборудование. Древнее, но вполне пригодное для наших целей. Однако у нас есть еще одна нерешенная проблема.

— Говорите.

— Постоянный уход. Хотя лично мне эта женщина неприятна, однако она превосходно умеет ухаживать за больными. Ее зовут Бахальт, доктор Бахальт. Вы же знаете, она входила в личный медицинский персонал императора Халиба. Я уверена, что принц вне опасности, но на тот случай, если произойдет что-либо неожиданное, мне хотелось бы иметь возможность заверить императора, что уход за принцем осуществлял человек, которому он доверяет.

— Доверяет? Император изгнал ее.

— Не император. Солнцедарительница. И исключительно в назидание всем остальным. И как бы то ни было, я буду постоянно присматривать за Бахальт.

Уллас неохотно согласился:

— Хорошо, используйте ее, как считаете нужным.

Он махнул рукой санитарам, столпившимся в коридоре.

— Перенесите принца! Меня ждет множество дел.

На закате Ренала и Уллас стояли рядом у окна в великолепном помещении. Далеко на юго-западе силуэтами вырисовывались высочайшие пики гор Марноффар, казавшиеся зазубринами на линии горизонта. Ренала думала — быть может, в эту минуту на вершине одного из этих пиков стоит кто-нибудь из Свободных и смотрит сюда, на город.

Уллас оторвал ее от размышлений:

— Первый этаж полностью очищен от обитателей, так же как два этажа, расположенные под этим. На всех трех пустующих этажах размещены Помощники. Все лестницы и эскалаторы перекрыты. Окна первого этажа и черный вход заложены. Над нами, на крыше, размещена пушка, оснащенная радаром и целеуказателем. Вы и ваши медсестры должны приезжать и уезжать электромобилем, точно так же, как Помощники, размещенные на верхнем этаже.

Ренале было тошно слушать его. Она пыталась не думать о том, как отреагирует Этасалоу на столь крутые охранные меры. И все же он может потребовать с нее ответа. Будет лучше, если она сумеет подставить Улласа, возложив всю вину на него.

— Моему персоналу угрожает какая-нибудь опасность?

Уллас в нерешительности пожевал нижнюю губу:

— Это не касается принца Дафанила. Это из-за нее.

Он качнул головой, давая понять, что речь идет о Нэн, хлопочущей вокруг пациента в расположенной рядом спальне. Уллас заставил Реналу придвинуться ближе.

— Командор Этасалоу ненавидит ее.

Ренала изобразила недоверие. Советник настойчиво продолжал:

— Она отказалась от своей семьи. Этасалоу никогда не простит ей этого. До тех пор, пока она остается у меня в руках, она представляет собой большую ценность в случае сделки. Я не дам ему ни единого шанса. Оберегайте ее. И саму себя, конечно же.

Последняя фраза была столь явно произнесена ради проформы, что это взбесило Реналу. Желание отомстить за это оскорбление, а также за долгие годы пренебрежения к ней, пересилило даже здравый смысл.

— Доверьтесь нашему усердию, советник. Осмелюсь заметить, что ваша личная храбрость внушает мне глубокое уважение.

Эта фраза привлекла внимание Улласа. Ренала продолжила гнуть свою линию: