Орсон Кард - Дети разума [litres]

Именно это она и испытывала. Пликт была далеко не дурой и не считала, что у нее окажется больше моральных сил, чем у других. Ее горе не такое, как горе Новиньи или Валентины, которые со смертью Эндера лишились части своей жизни. «А что потеряла я? Кроме нескольких знаков внимания, я мало что получила от Эндера. Всего несколько месяцев он был моим учителем на Трондхейме; а потом наши жизни пересеклись только через поколение на эти последние несколько месяцев, и оба раза его внимание было поглощено гораздо более серьезными проблемами и гораздо более близкими людьми, чем я. Я не была ему ни женой, ни сестрой. Всего лишь студенткой и ученицей человека, который работал со студентами и никогда не искал учеников. Поэтому я почти ничего не лишилась с его смертью; он был всего лишь моей мечтой и никогда не был моим товарищем.

Я простила себя, но все же продолжаю стыдиться и мучиться не потому, что Эндрю Виггин умер, а потому, что в час его смерти я показала себя во всей красе: беспардонной эгоисткой, озабоченной только своей карьерой. Я захотела быть Голосом Эндера. Таким образом, только его смерть могла стать свершением моей жизни. Получается, я действительно обычный стервятник? Паразит, пиявка, присосавшаяся к его жизни…»

Несмотря на слезы, ее пальцы продолжали печатать предложение за предложением. В доме Джакта горевала Валентина со своим мужем и детьми, а в дом Ольяду пришли Грего и Новинья, утешая друг друга в потере человека, который был им мужем и отцом. «У них были свои отношения, а у меня – свои. У них свои воспоминания, частные, а мои станут достоянием общественности. Я буду Говорить, а потом опубликую свою речь, и она раскроет новые грани и смысл жизни Эндера Виггина перед каждым человеком в Ста Мирах. Эндер Ксеноцид, Эндрю – Говорящий от Имени Мертвых, Эндрю – частное лицо, одинокий и страдающий человек, Эндер – прекрасный аналитик, который умел проникнуть в сердце проблемы или человека, никого не пугая честолюбием или… или снисхождением. Справедливость и сострадательность, живущие в одной душе. Человек, чье милосердие позволило ему понять и полюбить Королев Ульев еще до того, как он прикоснулся к одной из них; человек, чья неистовая справедливость позволила ему уничтожить всех жукеров, когда он верил, что они – враги.

Интересно, осудил бы меня Эндер за мои уродливые чувства? Конечно, это возможно; он не стал бы щадить меня и смог бы понять все самое худшее, что есть в моем сердце. Но даже осуждая, он мог бы любить меня. Сказать: „Ну и что? Давай, Говори о моей смерти. Если бы Голосами становились только совершенные люди, похороны проходили бы в тишине“». И она продолжала печатать и плакать, продолжала печатать и тогда, когда рыдания затихли.

Когда волосы Эндера будут запечатаны в маленькую коробочку и сожжены в траве около корней Человека, она встанет и будет Говорить. Ее голос поднимет его из небытия и снова оживит память о нем. И она тоже будет сострадательной, и она тоже будет справедливой. Это то немногое, чему она у него все-таки научилась.

– Мы все делаем неправильно, – заявила Квара.

Миро почувствовал, как закипает в нем знакомая ярость. У Квары был просто талант бесить людей; она знала, что раздражает окружающих, и это, казалось, ее нисколько не смущает и не сдерживает. Она словно смаковала чужое раздражение. Кто угодно на корабле мог бы произнести ту же фразу, и Миро воспринял бы ее в прямом смысловом значении. Но Квара умудрялась интонировать фразу так, чтобы как можно отчетливее подчеркнуть – все в мире идиоты, кроме нее, конечно. Миро любил Квару как сестру, но не мог ничего с собой поделать, чтобы перестать ненавидеть каждый час, проведенный в ее обществе.

Все же, поскольку Квара лучше всех разбиралась в дешифровке языка, обнаруженного несколько месяцев назад в вирусе десколады, Миро не позволил раздражению выйти наружу. Вместо этого он повернул свое кресло, чтобы выслушать.

То же самое сделали и остальные, хотя Эла явно приложила меньше усилий, чтобы скрыть раздражение. Можно сказать, вообще не приложила.

– Ну так что, Квара, как же так получилось, что мы – такие умные – раньше не распознали свою глупость?

Квара не заметила сарказма Элы или просто решила не обращать на него внимания.

– Как можно расшифровать язык ни с того ни с сего? У нас нет никакой точки отсчета. Нам нужны полные записи версий вируса десколады. Мы знаем, как он выглядел до того, как адаптировался к метаболизму человека. Мы знаем, как он изменялся после каждой из наших попыток убить его. Некоторые из изменений были функциональными – он адаптировался. А другие просто канцелярскими – он пытался записать то, что он делал.

– Мы не знаем этого наверняка, – возразила Эла, явно получая удовольствие оттого, что может перечить Кваре.

– А я уверена, – заявила Квара. – В любом случае это дает нам определенную базу, не так ли? В этом случае мы знаем, что несет этот язык, даже если мы не в состоянии расшифровать его.

– Ну хорошо, – кивнула Эла, – только я все равно не понимаю, как эта новая мудрость поможет нам расшифровать язык. Я имею в виду, разве ты не над этим работала месяцами?

– А, – сказала Квара. – Работала. Но я не могла произносить «слова», которые записывал вирус десколады, и пронаблюдать, какой ответ мы получим.

– Слишком опасно, – сразу встрепенулась Джейн. – Абсурдно опасно. Десколадеры способны создавать вирусы, которые полностью разрушают биосферу, и они настолько бездушны, что применяют их. А ты предлагаешь отдать им оружие, использованное, чтобы опустошить планету пеквениньос, теперь, когда оно, вероятно, содержит полную запись не только метаболизма пеквениньос, но и нашего тоже? Почему бы просто не перерезать себе горло, а кровь отослать им?

Миро заметил, что возражения Джейн ошеломили остальных. Частично такая реакция могла быть вызвана контрастом между неуверенностью Вэл и твердой позицией, которую занимала Джейн. Кроме того, Джейн, которую они знали, больше была похожа на компьютер и не такая напористая. Но сам Миро не слишком удивился и поэтому нарушил тишину:

– Квара права, Джейн. Мы не располагаем бесконечным количеством времени для дешифровки, у нас есть от силы несколько недель. Или даже меньше. Нам нужно спровоцировать лингвистический ответ. Посмотреть на их реакцию и проанализировать различие между первоначальными заявлениями, обращенными к нам, и позднейшими.

– Мы отдаем слишком много, – настаивала Джейн.