Вера Каменская - Чиновник для особых поручений

– Слушай, – удивился Сизов, – чего это ты жаловаться начал? Сроду от тебя таких речей не слышал.

– Не знаю, – признался Сталин. – Устал, наверное, просто. Надо еще вина выпить.

Он поднялся и, взяв бутыль, наполнил стаканы.

– Среди нас умная, красивая девушка. – Не присаживаясь, Сосо поднял стакан. – В присутствии такой красоты каждый мужчина чувствует себя мужчиной вдвойне. Все самые значительные подвиги герои совершали ради прекрасных женщин. Женщины заставляют нас двигать прогресс, они просто делают нас лучше. За прекрасную Ингу, которая почтила сегодня наш скромный стол!

Стас тоже поднялся, и они торжественно выпили стаканы до дна.

– Эх! – тряхнул головой Сталин. – Как можно не радоваться жизни, которая дала все – вино на столе, рядом верный друг и красивая девушка.

– Ладно, – милостиво улыбнулась Инга, чуть пригубив из стакана. – Спасибо, благородные рыцари. Но я пойду в приемную, у меня еще есть работа. А вы пейте вино и ведите свои мужские разговоры.

И, поднявшись, величественно вышла за дверь.

– Кстати, о мужских разговорах, – улыбнулся Стас. – Ты еще до этой красавицы не добрался, горец?

– А что? – хитро прищурился Сосо. – Ревнуешь, что ли? Не надо было тогда в секретари отдавать.

– Да ну, – засмеялся опер. – Чего мне ревновать? Просто интересно, на самом деле она такая ледышка или передо мной комедию ломала?

– Знаешь, похоже, что на самом деле.

– Значит точно. Если уж такой кобель, как ты, ничего не добился, ситуация безнадежная.

– Чего это я кобель? – искренне удивился Сталин.

Вынув изо рта погасшую трубку, он выбил ее в пепельницу и стал набивать табаком.

– Наливай, чего сидишь? И почему это я кобель?

– А кто же еще? – хмыкнул опер. – В деревне этой, где отбывал, с малолеткой жил?

– С какой малолеткой? – возмутился Сосо. – Здоровая девка, взрослая!

– Какая же взрослая, когда ей четырнадцать всего?

– Слушай, я что, паспорт у нее требовать должен? Я же вижу, что она уже взрослая. И сама не против, и родители. Кто там, в деревне, эти годы считает? А у нас на Кавказе, знаешь, как определяют, можно девушку замуж брать или нет?

– Знаю, – Стас отхлебнул вина. – Папахой кидаете.

– Вот! А Лидку не то что папахой, оглоблей уже не сшибешь! А ты – малолетка!

«А ведь верно, – подумал опер. – Ведь про эту девку судили-рядили с позиций конца двадцатого века. А здесь их замуж не по паспорту отдавали, а как в тело войдет».

Звук шагов со стороны коридора прервал его мысли. Стас насторожился и вопросительно поглядел на Сталина.

– Камо, наверное, – ответил тот на невысказанный вопрос. – Он говорил, что заглянет, если время выберет.

В подтверждение его слов тот, чье имя было упомянуто, возник на пороге собственной персоной.

– Привет, друзья! – блеснул улыбкой Камо, здороваясь с обоими за руку. – Как дела, Станислав? Больше не беспокоили тебя?

– Нет, – мотнул головой Стас. – Да я своих в Эстонию отправлю, тогда мне попроще будет.

Глотнув вина из протянутого Сталиным стакана, Камо утвердительно кивнул.

– Верно говоришь. За себя всегда проще отвечать. Вот я все время один, потому и не боюсь ничего. А Коба семью завел, теперь будет на жопе скакать туда-сюда. Нет, нельзя революционеру жену и детей заводить.

Судя по тому, как Сосо, крякнув, досадливо покрутил головой, видно было, что этот спор у них шел давно, и уже превратился в дежурную перебранку.

– Ладно, хватит об этом, – махнул он рукой. – Ты о чем-то поговорить хотел, Камо?

– Хотел. Слушай, что у вас творится? Я тут недавно совсем, у меня голова кругом. Петербургский комитет одно говорит, вы – другое, Церетели, тот вообще непонятно, чего хочет. Смешай мацун с молоком, а теперь отдели мацун от молока. Что такое, слушай?

Стас вздохнул. Сосо молча взял стакан, отхлебнул из него и, вернув на место, стал молча набивать трубку.

– А что, когда-то по-другому было? – вздохнул Стас. – Сейчас дорвались до пирога, вот и началось, сам не знаешь?

– Нет! – резко ответил Камо. – Вот, это он знает! Я не знаю, я только успевал из одной тюрьмы в другую скакать!

– Слушай, я тоже не в Париже все это время провел, – усмехнулся Сосо. – Чего ты крик поднимаешь? Если ты хочешь что-то предложить, говори, мы тебя слушаем. Кстати, ты еще про анархистов-коммунистов не сказал. А эти вообще, я тебе скажу, особая статья. Вот уж с кого точно глаз спускать нельзя.

Вот тут Стас с ним был полностью согласен. В университете они это течение практически не изучали. Так, упомянули вскользь, проскочили «галопом по Европам», и все. А в подсознании, благодаря советскому кинематографу, прочно закрепился образ эдакого расхристанного, перевитого патронными лентами матросика. Простого и незатейливого, как чугунный кнехт. «Грабь награбленное!» и «Анархия – мать порядка!», и все дела.

В реальной жизни все это, как водится, оказалось на несколько порядков сложнее. Среди «пехоты», как по привычке, оставшейся с «лихих девяностых», называл он эту лихую братию, конечно, хватало и таких одиозных персонажей, что и знаменитый Попандопуло еще покурит. Что же касается руководителей этого движения, то среди них немало было людей не просто идейных, но и думающих. Авантюристов среди них, конечно, тоже хватало, но дураками их точно не назовешь.

В своих действиях они почти во всем совпадали с большевиками, за исключением одного крайне важного аспекта – отрицая всякую власть, они совершенно не просчитывали своих позиций на этот счет, действуя так, как считали нужным. У большевиков такого «карт-бланша» не было именно потому, что все их действия как раз и были направлены на захват власти. И это, при большом внешнем сходстве, сулило неразрешимые противоречия в ближайшем будущем. А сходство было таким разительным, что многие «рядовые» большевики, особенно из солдат, охотно посещали собрания анархистов и простодушно удивлялись тому, что большевики не поддерживают анархистов, тогда как последние всегда стоят на стороне большевиков. И предсказать, куда повернут эти «заблудшие души», когда табачок станет врозь, было решительно невозможно.

– Слушай, Камо, – вдруг спросил Стас. – А ты куда планируешь свои силы приложить?

– Как куда? – искренне удивился тот. – Куда партия пошлет, конечно? А куда меня партия пошлет?

– В Баку, скорее всего, – поняв, что последний вопрос обращен к нему, вышел из задумчивого состояния Сталин. – А что?

– Слушай, оставь его здесь пока, а?

Сосо внимательно посмотрел на друга.

– Стас, ты опять что-то придумал?

– Немножко, – слукавил опер. – Так что, оставишь?

– Сначала расскажи, что опять придумал.

…Сталин, слушая пылкую речь Владимира Невского, задумчиво смотрел в окно. Там вовсю светило яркое солнце. Чирикали и дрались воробьи, а майский ветерок весело гонял по тротуару обрывки газет. Хотелось распахнуть окно и полной грудью вдохнуть свежего воздуха.