Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— Простите меня, Ваше Высокопреосвященство, — ответил шулярит, — но этот вопрос действительно не возникает. Хотя я с готовностью признаю, что я менее разбираюсь в математике, чем многие, из моего исследования работы доктора Маклина очевидно, что это будет исключительно полезным. Торговцы, которые уже используют эти его новые «цифры», совершенно ясно это продемонстрировали.

— Конечно, как учит Писание, сам факт, что что-то кажется полезным в мирском смысле, не обязательно делает его приемлемым в глазах Бога. Так Шань-вэй соблазнила своих первоначальных последователей злом и проклятием, в конце концов. Но Запреты ничего не говорят, так или иначе, о способах подсчёта или записи чисел. Уверяю вас, после наших предыдущих бесед я провёл довольно много времени с моими алфавитными указателями изречений, ища любое упоминание в Писании или Озарениях. Я не нашёл ни одного.

— «Запреты» имеют дело с нечистым знанием, природа которого открывает двери для тех искушений, которые приводят людей в сети Шань-вэй. Архангел Чжо-чжэн весьма конкретна в этом отношении, как и «Озарения», но искушение лжёт в нечестивом стремлении осквернить эти знания и силу, которые предназначены для Бога и его ангелов. В сфере знаний, подходящих для смертных людей, тот факт, что способ выполнения поставленных задач более эффективен и работает лучше, вряд ли угрожает душам людей проклятием. До тех пор, по крайней мере, пока ни одно из пороговых значений «Запретов» не пересекается.

— Понятно, — повторил Адимсин, хотя он был хорошо осведомлён, что взгляды Уилсинна не были повсеместно распространены, даже в ордене Шуляра. С другой стороны, было что-то в голосе Уилсинна, или, возможно, это были его глаза. Ответы молодой интендант произносил быстро и легко, с уверенностью того, кто действительно провёл много часов, размышляя над ними. Но был и оттенок… вызова. Не неповиновения, и не неуважения. Ничего подобного. И всё же у Адимсина было смутное ощущение, что молодой человек принял своё решение в полном понимании, что это не то, чего желал его архиепископ или, возможно, даже сам Совет.

Епископ-исполнитель посмотрел, как Смолт возвращается на позицию отбивающего и заново принимает свою отбивающую стойку, ожидая, пока питчер и кэтчер попытаются вместе решить, что они хотят сделать дальше. Хотя, по мнению Адимсина, решение не должно было быть таким сложным. С уже двумя аутами и счётом в два страйка и ноль болов, Смолт должен был чувствовать себя настороже, а у Драконов было три свободных подачи, с которыми можно было работать. Все на стадионе должны были понимать, что пришло время для чего-то не перехватываемого, вне страйк-зоны, что они, возможно, могли соблазнить его на погоню за страйк-аутом.

По-видимому, человек на питчерской горке был единственным человеком в Теллесберге, который этого не понимал, сардонически отметил епископ. Он посмотрел, как кэтчер быстро подаёт жест за жестом питчеру, затем оглянулся на Уилсинна.

— Тогда я полагаю, что это всё, что нужно сказать, отче, — сказал он. — Могу ли я предположить, что ваш собственный отчёт по этим вопросам будет завершён в течение следующего дня или двух? У меня есть посыльное судно, готовое отправиться в Кланир. Если ваш отчёт будет доступен, я могу придержать его в порту достаточно долго, чтобы добавить ваш отчёт к моей собственной корреспонденции архиепископу Эрайку.

— Я могу представить его вам завтра днём, Ваше Высокопреосвященство.

— Отлично, отче. С нетерпением буду ждать, чтобы прочить его самому, и…

ТРАХ!

Внезапный резкий звук древесины, столкнувшейся с кожей, оглушил толпу и заставил её на мгновение замолчать. Питчер Драконов, наконец-то, выбрал, как ему делать подачу, и это было чем-то отвратительным. Фактически, мяч летел почти над землёй и, по крайней мере, в десяти дюймах от базы. Но каким-то образом питчер Кракенов действительно смог отбить его. И не просто «отбить». Его нанесённый от плеча удар выглядел невероятно неудобным, но он поднял мяч за пределами поля, просто вне досягаемости второго, прыгающего бейсмена, и положил его на траву в центре поля. Он приземлился со свирепым вращением, а затем, казалось, ударился обо что-то, что вызвало неприятный отскок, который отправил мимо нырнувшего к нему в прыжке центр-филдера. Он пронёсся мимо него, не более, чем в футе от его отчаянно выставленной перчатки, и с занятыми базами и двумя страйками, бегущие начали движение, как только Смолт сделал отбив.

Невероятный рёв восхищения толпы был оглушающим, и даже Жеральд поднялся на ноги, когда мяч докатился почти до самой центральной стенки, прежде чем правый инфилдер Драконов сумел догнать его и подхватить. Первый Кракен уже пересёк базу к тому времени, когда он сбросил бросок, и он бросил его на голову отсекающего. Учитывая расстояние, которое он должен был покрыть, и как быстро ему удалось это сделать, это был не такой уж плохой бросок. Но этого было недостаточно. Он вытащил кэтчера на четверть пути от линии первой базы, довольно далеко от домашней базы, и он слегка мял ловушку, когда второй Кракен пересёк дом и сравнял счёт.

Питчер Драконов был обязан закрыть базу, но он начал с опозданием, как будто он не мог поверить, что Смолт действительно ударил по мячу. Он поверил сразу после второго бегущего, но он всё ещё продолжал поворачиваться к кэтчеру, который продолжал жонглировать мячом и пытался решить куда бросать, когда третий Кракен с грохотом бежал по линии третьей базы, весь путь от первого. Кэтчер, наконец, сделал бросок — ядро, идеально заброшенное на базу — но питчер даже не смотрел в направлении бегущего, когда Кракен бросился в его сторону, сбил с ног и дотронулся до домашней базы, несясь напролом. Мяч отпрыгнул от поражённого питчера, а Смолт — несясь сильнее, чем когда-либо в своей жизни, — оказался на третьей базе, тяжело отдуваясь, пока стадион сходил с ума.

— Что же, — сказал Адимсин с усмешкой несколько минут спустя, когда суматоха закончилась, и он снова занял своё место, — кажется, чудеса случаются, не так ли, отче?

— Конечно случаются, Ваше Высокопреосвященство!

Тон Уилсинна привлёк глаза Адимсина к его лицу. Молодой священник, казалось, был поражён легкомыслием наблюдения епископа. — «Нет», — подумал Адимсин, — «не «поражён». Неодобрителен, пожалуй, хотя это тоже было не совсем верное слово. Может быть, он хотел был «разочарован»».

«Как бы то ни было, мне нужно это запомнить», — сказал сам себе Адимсин. — «Он здесь не для того, чтобы вытащить его из-под чьего-то башмака в Храме. И он не заинтересован в… административных компромиссах. Надеюсь, это не превратится в проблему».

— Да, случаются, отче, — согласился епископ-исполнитель, его собственный голос и выражение были более серьёзными. — Действительно, они случаются.