Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— Приготовиться, мастер Албейр. Мы будем стрелять по-батарейно, я надеюсь, — непринуждённо сказал капитан Стивирт сквозь грохочущий рокот нескольких последних выстрелов «Бури».

— Приготовиться к стрельбе по-батарейно! — в свою очередь крикнул Албейр в свой рупор, и капитан «Тайфуна» подошёл к Серой Гавани, стоящему у фальшборта, в то время как командиры расчётов натянули талрепы, прикреплённые к орудийным замкам. Стивирт задумчиво посмотрел на приближающуюся цель, плечи его были расслаблены, а глаза сосредоточены. Наверное, это был первый раз, когда Серая Гавань действительно видел в действии новое оружие, но Стивирт и другие члены Экспериментальной Эскадры тренировались с ним уже в течение пятидневки. Капитан чётко знал, что и где будет и его левая рука начала медленно подниматься. Он на несколько секунд задержал её на уровне левого уха, а потом резко опустил вниз.

— По-батарейно, огонь по готовности! — взревел Албейр, и передние орудия громыхнули почти в тот же момент.

«Буря» выстрелила всеми готовыми орудиями, единым бортовым залпом. Орудия «Тайфуна» стреляли попарно, вместе на оружейной и на верхней палубе, как только капитаны расчётов видели цель в прицеле своих орудий, и у него было установлено девятнадцать орудий вместо восемнадцати у «Бури». Это был длинный, долгий грохот, а не один короткий рёв, и выстрелы корабля были даже точнее, чем у «Бури». Пока что Серая Гавань мог сказать, что не один выстрел не пропал зря, не смотря на расстояние, и «Принц Уиллим» трясся в агонии от попаданий в его уже покалеченные борта.

Орудия отскочили назад влекомые отдачей, деревянные лафеты громыхали по дощатым настилам, из стволов вырывались клубы дыма и ещё не догоревших остатков выстрелов. От вони сгоревшего пороха у Серой Гавани першило в носу и горле, и он был практически оглушён, не смотря на хлопковые затычки, вставленные в уши. Палуба, казалось, подпрыгнула под ногами, выбивая поверхность из-под ног, а «Тайфун» дёрнулся, когда каждая пара орудий дёрнулась от отдачи, и удерживающие верёвки передали энергию трёх с половиной тонн отскакивающей бронзы прямо на его шпангоуты. Густые, удушающие облака дыма превратили палубу в сумерки, и они медленно расходились от корабля, влекомые ветром.

Разрешив своим артиллеристам стрелять независимо, в тот момент, когда они видят цель, капитан Стивирт тем самым обеспечил им несколько драгоценных дополнительных секунд на перезарядку. В случае с «Бурей», каждый член орудийной команды отвечал за перезарядку и стрельбу так быстро, как только мог, и Серая Гавань наблюдал как они начали ещё одну, хореографически выверенную, вспышку хаоса.

На каждой пушке Номер Четыре намотал влажную тряпку на один из концов своего прибойника. Тот скользнул внутрь ствола, и шипя, погасил все угли, которые остались от предыдущего выстрела и ещё не успели потухнуть. Командир расчёта закрыл запальный канал, прижав большой палец — защищённый от жары толстым кожаным напёрстком — к его входному отверстию, чтобы предотвратить попадание воздуха в ствол и не допустить разгорания любых углей, которые мог пропустить банник, когда свежий картуз был запихнут в ствол, сопровождаемый другим ядром и пыжом. Лафеты взвизгнули, когда пушки стали возвращаться на исходные позиции. Вымбовки заскрипели, поднимая орудия, гусиные перья опять были помещены в запальники, затворы взведены, командиры расчётов натянули спусковые шнуры, убедились, что все члены их команд отскочили с траектории отдачи орудий, и дёрнули за них. Ударники дёрнулись и осыпали перья искрами, и орудия выстрелили снова.

Это был потрясающий шум, самый настоящий сумасшедший дом, который нужно было испытать на себе, чтобы поверить в него, и избитый борт «Принца Уиллима» зазиял огромными пробоинами.

Впереди «Тайфуна» снова прогремел бортовой залп «Бури», которая перевела огонь на первого из поставленных на якорь торговцев. Торговые суда по строению были более хрупкими чем галеры, и эффект от прицельного огня флагманского корабля был ещё более ужасающим. Из-за клубов порохового дыма Серая Гавань не мог разобрать детали, но он увидел, как грот-мачта мишени неожиданно задрожала и начала медленно заваливаться на борт. Когда она завалилась, он услышал потрясающий грохот, исходящий от КЕВ «Шторм», следующего за «Тайфуном», когда его носовые пушки начали палить по «Принцу Уиллиму», и покачал головой.

«Спасибо Господу, что Мерлин на нашей стороне» — подумал он.

— Я впечатлён, — сказал граф Серой Гавани.

Он, Кайлеб и Мерлин стояли наверху цитадели Королевской Гавани, глядя вниз, на стоящие на якоре в бухте корабли Экспериментальной Эскадры. Арнальд Фалкан и остальные морпехи-телохранители Кайлеба ждали их на самом верхнем этаже каменной башни. Там было намного прохладнее, потому что летнее солнце над головой было жарким, и это давало кронпринцу и его спутникам некоторую приватность, так как они стояли под холщовым навесом, который тихонько колыхался на ветру, дующим над крепостью.

— Сэр Альфрид же сказал вам, что так будет, Рейджис, — ответил Кайлеб тотчас же, и Серая Гавань усмехнулся.

— Действительно, барон Подводной Горы сказал мне, что я буду впечатлён, — признал он и взглянул на Мерлина. — Он также сказал мне, что я не должен уделять много внимания твоим усилиям отдать ему все лавры за это, Мерлин.

— Полагаю, в этом есть доля правды, — признался Мерлин в ответ, полностью повернувшись лицом к графу. Его отношения с Серой Гаванью сильно отличались от того, какими они были когда-то, и первый советник саркастично поднял бровь.

— Я обеспечил первоначальный импульс, — сказал Мерлин в ответ. — И я полагаю, что многие из основополагающих понятий тоже исходили от меня. Но я никогда не имел практических знаний и опыта, чтобы претворить эти концепции в жизнь без сэра Альфрида и сэра Дастина. И работа над тактическими построениями была почти полностью проделана сэром Домиником и сэром Альфридом.

«Что», — отметил он, — «действительно было так». — Королевский Черисийский Флот давно разработал сложную тактическую доктрину для своих галер, вместе со стандартными построениями и всеми концептуальными принципами. Однако, как заметил барон Подводной Горы в первый же день, ни одно из этих построений или тактик не было построено вокруг бортового вооружения. Но его военно-морской флот привык мыслить с точки зрения разработанной доктрины, а не к какой-то балаганной драке, на которую, казалось, готовы были согласиться большинство других флотов, поэтому он и Стейнейр сели и по сути заново изобрели линейную кильватерную тактику конца восемнадцатого и начала девятнадцатого веков до того, как были завершены работы по первой переделке для Экспериментальной Эскадры. С тех пор они практиковали и совершенствовали её, и Мерлину их достижения откровенно внушали благоговение.