Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— Даже чаще, — резко сказал Кайлеб. Мерлин посмотрел на него, и глаза кронпринца были глубокими и тёмными от горьких воспоминаний. — Было время, — продолжал принц, — когда Мать-Церковь действительно была матерью для всех своих детей. Этот день ушёл.

Мерлин постарался сохранить своё выражение спокойным, но это было самое откровенное, что он когда-либо слышал из того, как Кайлеб или Серая Гавань выражали своё мнение по поводу Церкви, даже после интервью с отцом Пейтиром, и горькие наблюдения Кайлеба поразили его, как всплеск холодной воды. Он по-настоящему не осознавал до этого момента, насколько полностью оправданно было беспокойство Совета Викариев о черисийском активном сопротивлении репрессивному контролю Церкви.

— Я боюсь, что Кайлеб прав, Мерлин, — тяжело сказал Серая Гавань. — С другой стороны, — продолжил он, — возможно, именно из-за того способа, как эти политические факторы повлияли на решения Совета, Викарии чрезвычайно осторожны, чтобы не привлекать к ним внимания. «Группа Четырёх» должна быть точно уверена в том, что любое решение — любое официальное решение — которое Совет или Великий Инквизитор может официально объявить, тщательно сформулировано. Это сделает ортодоксальность и преданность Совета истине кристально чистой. И пока отец Пейтир настаивает в отчётности, что мы не впали в заблуждение, не нарушали «Запреты» мыслью или делом, у Совета нет никаких оснований открыто выступать против нас.

— Это, к сожалению, не означает, что «Группа Четырёх» не будет действовать против нас. Никогда не забывайте, Мерлин, что Храмовые Земли являются одними из величайших королевств Сэйфхолда. Викарии — это не просто князья Церкви, они также и светские князья. Таким образом, они являются субъектами политического давления и расчётов — и амбиций — как и любые другие правители. Независимо от того, насколько открыто Мать-Церковь осуждает Черис за доктринальную ошибку, Совет может предпочесть выдвинуть свои светские силы против нас. Мы оказались, пожалуй, — чуть-чуть улыбнулся он, — недостаточно уступчивыми в представлении Совета.

Мерлин посмотрел на первого советника, и Серая Гавань пожал плечами.

— Не поймите меня неправильно, Мерлин. Король — и Кайлеб, и я — не сомневаемся ни в силе, ни в любви Бога. Мы также не сомневаемся в том, что Церковь была создана и рукоположена в защиту спасения людей. Но Викарии также являются людьми, а, если те, кто несёт ответственность за спасение других, впадают в заблуждения, в ловушки амбиций, жадности и коррупции, кто спасёт их?

— Я не знаю, милорд, — сказал Мерлин через мгновение, голос его был мягким. Если горечь Кайлеба была открывающей глаза, последствия анализа графа были захватывающими.

— Я тоже, — грустно сказал Серая Гавань. — Но, осмелился бы любой из нас признать это открыто или нет, большая часть нынешней опасности, угрожающей Королевству, является прямым результатом поощрения Церковью Гектора и Нармана. Черис стала слишком богата, слишком могущественна, по мнению Совета. Этому есть много причин, но, как следствие, «Группа Четырёх» спокойно и совершенно неофициально поддерживает стремление Гектора… сократить нашу силу. Я подозреваю, что Гектор, несмотря на всю свою хитрость, не понимает, что его используют, чтобы усмирить нас, потому что Совет вряд ли разрешит ему занять наше нынешнее положение. Хотя на данный момент это не имеет значения.

— Что имеет значение, так это то, что на сегодняшний день «Группа Четырёх» только поддерживала естественные амбиции наших врагов. Этого, без вашего появления, было бы вполне достаточно для целей Викариев, в нужный момент. Но появились вы, и я очень сомневаюсь, что у Совета есть какое-то представление о том, как радикально изменится конфликт между нами и Гектором, и его союзниками, в результате этого. Когда «Группа Четырёх» поймёт положение вещей, она будет действовать. Не официально, возможно — или, может быть, не от имени Матери-Церкви, как минимум. Но есть много возможностей для этого, и я чувствую уверенность, что она найдёт одну из них.

Голос графа был даже мрачнее, чем выражение его лица, и Мерлин повернулся к нему лицом полностью.

— Милорд, — сказал Мерлин тихо, — если эта «Группа Четырёх» предпочтёт задействовать против Черис все церковные ресурсы, сможет ли Черис выжить?

— Я не знаю, — мягко ответил Серая Гавань. — Я правда не знаю. До вашего прибытия я бы сказал, что мы не сможем — что ни одно королевство не могло бы надеяться на это. Теперь я вижу некоторую возможность, которую мы имеем, но только возможность.

— Моим намерением не было вовлекать Черис в прямой конфликт с Церковью, — сказал Мерлин. — «Пока ещё нет, по крайней мере», — добавил он про себя с болезненной честностью. — «Пока мы не перестроим королевство во что-то, что могло бы пережить конфронтацию».

— Я никогда не говорил — или не думал — что так и есть, — ответил Серая Гавань. — Но правда в том, Мерлин, что я долгое время считал, что лучшее, на что мы могли бы надеяться, это оттянуть несчастье на какое-то время. Возможно, на время моей жизни. Возможно, на время жизни Кайлеба. Но не более того.

Мерлин взглянул на огорчённого кронпринца, и Кайлеб кивнул. На мгновение маска кронпринца соскользнула, и Мерлин увидел сквозь обычный весёлый юмор молодого человека настоящее отчаяние, которое скрывалось за ней.

«Это похоже будет днём откровений», — подумал он, так как Серая Гавань продолжил.

— Конечно возможно, что вещи, которые вы сделали, возбудят подозрения и недоверие Совета к Королевству немного раньше, но этот день наступит, в конечном счёте, с вами или без вас. Решение короля настаивать на том, чтобы епископом Теллесберга стал священник, родившийся в Черис, не было принято с лёгкостью, и епископ Мейкел видел приближающуюся бурю так же ясно, как и любой из нас. Единственное, что изменилось — это то, что вы, возможно, позволили нам выжить в этой буре. И, если вы этого не сделаете — если моё королевство и мой король, и принц, и то, что мы как верим Бог требует от всех нас, всё равно превратится в руины — это всё равно будет лучшей судьбой, чем жить как кастрированные рабы кого-то вроде Гектора. Или, — граф посмотрел Мерлину прямо в глаза, — Совета Викариев, который настолько развращён своей светской властью, что использует авторитет Самого Бога для своей собственной выгоды в этом мире.

— Отец согласен, — тихо сказал Кайлеб. — И я тоже, Мерлин. — Кронпринц посмотрел прямо в сапфировые глаза Мерлина. — Возможно, ты начинаешь понимать, почему отец был так готов слушать, когда ты появился. Не думай, что ни один из нас — или епископ Мейкел — не заметил, насколько ты осторожен, чтобы открыто критиковать Церковь. И не думай, что мы не догадались, что ты понял, что, в конечном счёте, то, во что мы верим, то, что мы считаем своей ответственностью перед нашими подданными, представляет угрозу для Совета.