Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

Но его друзья, а не было никакого смысла притворяться, что эти люди не стали именно ими, были гораздо более хрупкими, чем он. Он принял своё потенциальное бессмертие, когда впервые проснулся в пещере Нимуэ и понял, кем он был. Но пока он не сблизился с Кайлебом, Хааральдом, Серой Гаванью — всеми остальными черисийцами, которых он узнал и начал уважать — он не понимал, насколько болезненным может быть бессмертие. Даже теперь, он знал, что ощутил только потенциал этой боли. На протяжении веков, если бы он преуспел с миссией Нимуэ, он бы познакомился с этой действительностью, но пока он не торопился постигать её.

Даже если это не было решающим фактором — а это было; он был слишком честен с самим собой, чтобы отрицать это — он также понял, насколько важны Хааральд и Кайлеб для выполнения этой миссии. Ему чрезвычайно повезло встретить короля и кронпринца, достаточно образованных и умственно гибких — и достаточно осведомлённых о своих обязанностях перед своим королевством — чтобы принять то, что он им предложил. Даже с самой хладнокровной точки зрения, он не мог позволить себе потерять их.

Поэтому он поручил Сычу использовать производственный блок в Пещере Нимуэ, чтобы изготовить точные дубликаты личных доспехов Кайлеба и Хааральда. Кроме этого, вместо лучшей стали, которую могли изготовить на Сэйфхолде, эта броня была сделана из легированной. Никакой клинок или пуля не могли пробить её. В самом деле, она смогла бы выдержать даже пушечное ядро, хотя кинетическая передача энергии удара от чего-то подобного, несомненно, убила бы её владельца.

Он уже заменил свои собственные доспехи, выданные ему Королевской Гвардией. Не потому, что он нуждался в этом, чтобы остаться в живых, но чтобы избежать каких-то неловких вопросов о том, почему это не нужно. Было бы намного легче объяснить — или отмахнуться — что пуля не смогла пробить его нагрудник, когда она должна была это сделать, чем объяснить, почему рана, которую эта самая пуля оставила в его торсе, не кровоточила.

Но теперь он просил Кайлеба принять то, о чём принц должен был подумать, как о «сверхъестественных» доспехах. И, хотя он мог гибко мыслить, Кайлеб всё ещё был продуктом культуры и религии, которая систематически программировала своих членов на протяжении веков на то, чтобы отвергать «запрещённые» знания под страхом вечного проклятия.

Несколько секунд между ними висела тишина, а затем Кайлеб криво улыбнулся.

— Я думаю, что это одолжение, которое я могу сделать, — сказал он. — А, есть ли… особые меры предосторожности, которые мы должны предпринять с этой новой бронёй?

— Единственная реальная вещь, о которой нужно беспокоиться, — сказал Мерлин, пытаясь — не очень успешно — сдержать свою собственную улыбку облегчения, — это то, что она не ржавеет. Это может потребовать небольшого творческого объяснения с твоей стороны. О, и ты должен быть немного осторожным с кромкой твоего нового меча. Она будет довольно острой… и останется такой.

— Понимаю. — Лишь на мгновение выражение Кайлеба снова стало отсутствующим, но затем зарождающаяся пустота исчезла в огромной, мальчишеской ухмылке.

— Значит, я получу свой собственный волшебный меч, да?

— В каком-то роде, — сказал Мерлин.

— Я всегда хотел один такой. Я был моложе, чем Жан сейчас, когда впервые прочитал легенду про сейджина Коди и его меч Шлемокол.

— Этот совершенно не волшебный, — заверил его Мерлин.

— Могу ли я теперь перерубать мечи других людей? — со смехом продолжил допытывался Кайлеб.

— Наверное, нет, — сказал Мерлин многострадальным тоном.

— Жаль. Я с нетерпением ждал этого.

— Я уверен в этом.

— Ну, имеет он хотя бы имя?

Мерлин пристально смотрел на него в течение секунды, а потом рассмеялся.

— Да, Кайлеб, — сказал он. — Да, на самом деле имеет. Ты можешь называть его «Экскалибур»…

— Экскалибур, — медленно повторил Кайлеб, обволакивая свой язык вокруг странно звучащих слогов. Затем он улыбнулся. — Мне нравится. Это звучит как подходящее имя для меча кронпринца.

Мерлин улыбнулся юноше в ответ. — «Он ведь действительно не сильно моложе, чем была Нимуэ Албан», — напомнил он себе ещё раз. Реакция Кайлеба была огромным облегчением, но Мерлин не собирался рассказывать ему о другой предосторожности, которую он предпринял.

В конце концов, он нашёл применение для мед-блока, который Пэй Као-юн оставил Нимуэ. Он не мог предложить Кайлебу или Хааральду медикаментозную антигероновую терапию, даже если бы он доверял этим лекарствам по прошествии стольких столетий. Было бы просто немного сложно объяснить носящегося туда-сюда Кайлеба в возрасте девяноста лет, всё ещё выглядящего как двадцатилетний. Но он смог получить у принца генетический образец, а мед-блок произвёл стандартные антигероновые наниты.

Мерлин вколол их одной ночью, пятидневку назад. Закодированные генетическим ключом Кайлеба, эти самореплицирующиеся нано-машины будут отслеживать и уничтожать всё, что не «принадлежало» ему. Они не будут продлевать продолжительность жизни Кайлеба — во всяком случае, не напрямую — но он никогда бы больше не простудился или не заболел гриппом. Или раком. Или любым другим заболеванием или инфекцией.

Их введение без осознанного согласия Кайлеба было серьёзным нарушением медицинской этики Федерации, не говоря уже о нарушении её законодательства. Однако в этих обстоятельствах Мерлин не испытывал никаких угрызений совести. Важно было то, что молодой человек, чьё выживание, как он понял, имело решающее значение для успеха миссии Нимуэ, получил наилучший шанс выжить, который он мог бы обеспечить.

И если, в процессе этого, Мерлин Атравес эгоистично продлевал жизнь и здоровье человека, который стал для него лично важным, это было просто очень плохо.

Князь Гектор Корисандийский напомнил себе, что Рыцари Храмовых Земель делают именно то, что он хотел, чтобы они делали.

Это было непросто.

— Простите меня, отче, — сказал он, — но я совсем не уверен, что мы сможем быть готовы действовать так быстро.

— Ваше Высочество, конечно, должно быть лучше информированным по этим вопросам, чем я, — вежливо сказал отец Карлос Челмирц, личный помощник архиепископа Бармина. — Я просто передаю сообщение, которое мне было поручено доставить вам.

Которое, как бы тщательно он не старался не указывать на это, пришло прямо от Викария Аллайна Мейгвайра.

— Я понимаю это, отец Карлос. — Гектор слегка улыбнулся старшему священнику. — И я глубоко ценю все ваши усилия, поверьте мне. Я просто обеспокоен способностью моих адмиралов и капитанов придерживаться… предложенного графика.