Максим Бондарчук - Легендарный [СИ]

— Что это? — спросил я.

Инструктор указал на одну из броневых пластин, замененных буквально пару часов назад. Она блестела в свете горевших ламп, была чистенькой, как будто только что отлитой на литейном заводе, и явно контрастировала по сравнению с другими — грязными, слегка расплавленными от попаданий лучевого оружия и просто покрытыми вмятинами от разлетавшейся во время взрывов шрапнели.

— Мы выжжем твое имя и звание на этой пластине. Со временем, когда твои подвиги будут копиться, а счет поверженным противникам перевалит все приличные границы, ты получишь право поднять «клеймо». И так до тех пор, пока не удостоишься чести выгравировать свое имя в лобовой проекции кабины. Это высшая похвала, которой может быть награжден пилот. Идти грудью на своих противников, показывая им кто ты есть на самом деле — что может быть прекраснее.

Затем Инструктор отдал приказ технику — мужчина накинул на глаза защитную каску, аккуратно прислонил синее пламя к металлу и стал медленно водить им по подготовленному трафарету, выжигая имя и фамилию. Потом символ Клана — Голову Волка, оскалившуюся на своего врага, и шесть пятиконечных звезд на заднем фоне. Пламя мерно двигалось по блестевшей поверхности броневой пластины. Накаляло ее до красна, потом, словно ласково поглаживая, тянулось все дальше и дальше, пока необходимая информация не была нанесена на отведенный участок.

Когда аппарат заглох и техник смог снять защитную каску, выжженная надпись все еще была красной. Глаза волка, казалось, были налиты кровью, а сам он вот-вот вырвется наружу и вцепится в горло кому-нибудь из нас.

— Ты свободен, — сказал Инструктор технику-вольняге, а потом обратился ко мне. — Теперь начинается твоя новая жизнь, Эдвард. Ты знаешь, что должен делать. Кровь в твоих жилах подскажет тебе. Это память — она ничего не забывает.

Офицер отложил бумаги в сторону. Запись была сделана. Глазами он в последний пробежался по только что подписанному документу и сразу обратился ко мне.

— Знаешь, что это?

Я отрицательно покачал головой, глядя в окно на черные вершины Саркаститовых высот.

— Ты даже не посмотрел на них.

— Честно говоря, мне все равно, даже если я и знаю, что там написано.

Офицер ничего не ответил. Встал со своего кресла. Спина жутко болела — шел второй час допроса и усталость давала о себе знать.

Потом прошел по периметру кабинета, смерив шагами каждую стену, остановился возле картотеки, открыл одну из полок и стал копаться в пожелтевших бумагах, выискивая там что-то особенное.

— Тут даже ночь красивая, — заговорил я, не отрывая взгляда от окна. — Там, внизу, всего этого не видно. Одни каменные стены, да вопли сумасшедших. Я рад, что попал к тебе сюда. Здесь хорошо.

Офицер на секунду остановился, перестав перебирать пальцами многочисленные ярлыки и папки, потом посмотрел искоса в мою сторону и снова принялся за дело.

— Может быть. Я никогда особо не присматривался — одни сплошные камни. Что в них может быть интересного? Ты же помнишь нашу планету-полигон, где мы проходили обучение? Это же один сплошной булыжник. Я вдоволь нагляделся на такие пейзажи еще там, а уж здесь и тем более.

Потом он вытащил одну из толстых папок, перевязанную поперек синей лентой и следом громко захлопнул полку, развернувшись и зашагав к себе за стол.

— Я не зря спросил тебя, знаешь ли ты что это? — он опять поднял лежавший на столе документ. — Это только прелюдия, а вот это… — потом взял во вторую руку найденную в картотеке папку, — отчет трибунала по твоему делу. Я вчера немножко ознакомился с ним. Признаться честно, мне до сих пор не ясно как ты избежал смерти.

— Это было давно, — коротко ответил я.

— У нас много времени. Ночи здесь длинные.

Я посмотрел на офицера.

— Могу подняться? У меня ноги затекли, да и хочу поближе посмотреть на эти горы.

Мужчина одобрительно махнул рукой, хотя подобное во время допроса было категорически запрещено. Бояться ему было нечего. Он знал, что охрана за дверью и в случае чего примет меры. Даже если его возьмут в заложники, судьба беглеца будет решена очень быстро.

Я не без удовольствия выпрямился во весь рост. Наклонился назад, повернувшись вправо и влево несколько раз, заставив мышцы заныть. Затем сделал шаг по направлению к окну и замер на том же месте, глядя на папку с записями трибунала.

— Неужели так много?

— Тебя это удивляет?

— Совсем чуть-чуть.

— А вот меня — нет. Ты убил двух вернорожденных. Офицера и бойца из его звена. Судя по записям — очень хорошие пилоты. Убил на пятый год службы, прямо в его кабинете, а потом застрелил подчиненного, задержавшегося в тот день до полуночи в ремонтном цеху, — мужчина замолчал на пару секунд, переворачивая страницу. — Здесь написано «хладнокровно и расчетливо». Все так и было?

Я приблизился к окну и смотрел прямо перед собой, наблюдая как оживают пики гор, все еще освещаемые каким-то внутренним светом, поднимавшимся из-под земли.

— Это произошло очень давно. Я же тебе говорил. Слишком много воды утекло с той поры.

— Но ты помнишь? Я знаю, что ты все помнишь. Это читается в твоих глазах, в том, как ты пытаешься не реагировать на все услышанное сейчас. Следствие так и не выявило точных мотивов тех убийств, хотя и потратило на это много усилий и времени. Тебе назначили судебно-психиатрическую экспертизу, но она не нашла никаких отклонений, и это при всех имевшихся прямых и косвенных уликах, а значит трибунал должен был назначить высшую меру наказания.

— И что?

— Но ты жив! Ты здесь, рядом со мной, стоишь всего в паре метрах от меня и смотришь в окно. Я хочу знать почему так произошло.

Наконец, я оторвал взгляд от темных гор, где начали зарождаться первые песчаные вихри. Развернулся к своему собеседнику и протянул, закованные в толстые наручники, руки.

— Может снимешь? — спросил я, уже зная ответ.

— Нет, старик, не в этот раз.

Потом опять посмотрел в окно и заметил, что скоро будет буря.

— С чего ты взял? — спросил офицер, не спуская с меня глаз.

— Вихри. Они как буревестники на море — первые признаки приближающейся бури. Я видел такое раньше, когда работал на грузовом трейлере. Мы как раз транспортировали оборудование на одну из таких планет, и уже по прибытию на верфь и последующей разгрузке, я мог своими глазами видеть как формируются настоящие бури, начинавшиеся как простой ветер, но уже спустя несколько часов стеной смерти проносившиеся по поверхности планеты, снося и уничтожая все, что попадалось им на пути. Здесь будет нечто подобное.

Офицер согласился.

— Ты прав. На сегодня передавали начало нестабильности в погоде, — потом наклонился к столу и продолжил читать отчет трибунала. — «Проник в ремонтный цех и со стороны черного входа и, воспользовавшись отвлеченностью пилота, напал на него со спины…»