Оксана Токарева - Зеленый жемчуг

— Только не говори, что специально все это подстроил и столковался с Саавом, только бы меня вернуть на Сербелиану.

Туся почувствовала, как отросшие на несколько миллиметров колкие, как мужская щетина, волоски на голове встают дыбом. Сейчас она была близка к тому, чтобы совершить попытку перемещения сквозь подпространство, не ведая о последствиях. И Эркюль это понял.

— Да куда тебя, блаженную, возвращать? — всхлипнул он. — А вдруг ты и в самом деле сумеешь выручить своего Командора и его товарищей.

Он откуда-то из недр своей знаменитой жилетки извлек герметичный пакет, в котором оказался подробный чертеж, подозрительно напоминавший схему коммуникаций головного офиса «Панна Моти» в Новом Гавре.

— Это схема фабрики Корпорации в столице Раваны, — пояснил Эркюль, указав, где находятся переходы с фабрики на «ферму», вход в офисные помещения и подземную тюрьму. — Хранил еще с того раза, хотя не думал, что вновь пригодится. Только давай без дураков, — перешел он на деловой тон. — Если поймешь, что не справляешься или нужна помощь, дай знать. У тебя для этого возможностей будет побольше, чем у Джун. Я даже согласен, если ты опять станешь в моей голове копаться.

— Не переживай, — сердечно поблагодарив за бесценный чертеж, вымученно улыбнулась ему Туся. — Я не настолько безумна, чтобы сунуть голову в львиную пасть, не зная, как ее оттуда вытащить. Только бы Саша и ребята до нашего прибытия на Равану остались живы.

Она и в самом деле не могла тут ничего сказать наверняка. Силы барсов подходили к концу, а Феликс изобретал для них все новые и новые истязания, в изощренной жестокости превосходя средневековых изуверов, врачей-убийц Третьего рейха и садистов-дознавателей более поздних нацистских режимов. В ход шли все средства: огонь и лед, вода и газ, электричество и угольная пыль. После нескольких суток в угольной камере у Арсеньева открылось легочное кровотечение, и Галка едва сумела его спасти.

Туся тогда ничем не могла помочь. Новый переход сквозь червоточину и волнения, связанные с угрозой разоблачения и страхом перед Шварценбергом едва не спровоцировали преждевременные роды. Она лежала пластом, опекаемая мартышками. Эркюль тихо матерился, но колол ей припасенные на такой экстренный случай препараты и обреченно просматривал пособия по акушерству, готовясь к худшему. Как и следовало ожидать, врача на борту «Нагльфара» не имелось.

— Если твоей шмаре приспичило, пусть выкручивается, как знает. У меня тут пиратский корабль, а не летающий роддом! — на осторожный вопрос агента отрезал Шварценберг, прибавив что-то непечатное о том, что бабы на корабле — сплошное несчастье.

К счастью, бедный Олежка все-таки внял мольбам своей непутевой матери, и к тому времени, когда корабль вошел в систему Рас-Альхаг, кризис миновал, а Тусино самочувствие почти пришло в норму, продолжая донимать только головокружением и тошнотой.

Вот ведь ирония судьбы. В прошлое свое путешествие на этом корабле Туся не жаловалась на отсутствие аппетита, но пленниц держали впроголодь, а в какие-то дни и вовсе не кормили. Сейчас их с Эркюлем рацион не отличался от усиленного пайка команды, блюда которого хоть и не баловали разнообразием, но выглядели вполне съедобно и аппетитно. Однако, каждый прием пищи превращался для Туси в отдельную пытку. Особенно, когда Шварценберг маневрировал, чтобы остаться незаметным для радаров сторожевиков Альянса, или дрейфовал, отключая «лишние», как он сам выражался, системы, в том числе и искусственную гравитацию.

— Ну что ты переживаешь? — успокаивал Тусю Эркюль, которого невесомость, кажется, только забавляла. — Прибудем на место вовремя, как и обещали. Несмотря на все задержки в пути. Ты пойми, Шварценберг возил контрабанду на Равану, еще когда ты пешком под стол ходить не научилась! И захваченных богатеев этим же маршрутом на фабрики, случалось, сплавлял, когда не подворачивалось других оказий.

Туся спорить не пыталась и сомнению навигаторские способности старого пирата не подвергала. Вот только каждый час дрейфа, отдалявший срок прибытия на Равану, продлевал мучения барсов, а между тем, Феликс, перейдя уже все возможные грани, похоже, окончательно превратился в одержимого жаждой крови маньяка.

— Ничего личного, ребята, — ласково улыбался он растянутым на дыбе, истерзанным пленникам. — Я бы давно применил к вам более гуманные психотропные средства, но начальство не позволило. Члены совета директоров, видите ли, беспокоятся о сохранности вашего интеллекта и именно потому даже слышать не хотят о включении вас в программу «Универсальный солдат».

— Еще бы! — прилагая титанические усилия, чтобы не закричать от боли, хмыкнул Арсеньев. — До ваших воротил, наконец, дошло, что для экономического прорыва нужны настоящие ученые, а не дешевые шарлатаны с замашками палачей.

— Это ты, что ли, себя считаешь настоящим? — с презрением глянул на него Феликс, переставляя шкалу растяжки пыточного приспособления, на котором был зафиксирован Командор, еще на несколько делений почти до максимума.

Туся чувствовала, как выворачиваются из суставов кости, как натянутые до предела сухожилия шлют отчаянные сигналы мозгу, как ломаются сочленения протеза на правой руке и отказывают легкие.

— По мне, так ты просто удачливый выскочка, — с довольным видом продолжал, меж тем, Феликс, — а твои основные достижения базируются в области шпионажа. Хотя я ума не приложу, как тебе удалось передать наружу не только цифры по энергообмену, но и основные материалы по программе «Универсальный солдат»? Неужто Галина подсобляла?

Феликс с угрожающим видом двинулся в сторону сжавшейся возле медицинского анализатора и ящика с хирургическим оборудованием Галки, но в последний момент повернулся в сторону растянутого вместе с Дином на еще одном стенде Пабло.

— Ах, ну да, как я мог забыть? У нас ведь есть гениальный мальчик-оператор, — елейным тоном прогнусавил он, делая какие-то нарочитые пассы над приборной панелью своей адской машины. — Гений межсети, способный взломать любые коды и в одну секунду передать террабайты информации.

Пабло в ужасе повернулся в сторону Командора. В залитых кровью, заплывших синяками глазах читалась мольба. Бедного оператора сети мытарили так же усердно, как его командира, и Арсеньев, как мог, пытался младшего товарища защитить, оттягивая злобу завистника на себя.

— Было бы что кодировать! — хрипло рассмеялся он.

Изодранные легкие, вернее то, что осталось от заменявшего их протеза, мешали ему говорить, поэтому каждое слово выплевывалось из его груди вместе с кровавым сгустком.

— Это не программа, а бред дилетанта. Еще более антинаучная, чем весь ваш энергообмен.