Захар Петров - Муос. Падение [litres]

Вере нечего было ответить Зозону. Насчет состояния дел в Республике он выразил своими словами те мысли, которые были в Вериной голове. Вместо ответа Вера задала вопрос:

– А зачем ты ведешь со мной этот разговор, Зозон? Зачем тебе меня в чем-то убеждать?

Но Соломон-Зозон предпочел уйти от ответа:

– А ты пока что отдыхай, отсыпайся.

Не успел Зозон договорить, как за дверью завозились. Вера уже догадывалась, что это строитель убирает слой клейстера с двери, чтобы выпустить Зозона. Непонятно было, как они, Зозон и строитель, сообщались, откуда тот знал, когда надо действовать и что именно делать. Зозон приостановился у выхода, пропуская Дашу. Медсестра зло сверкнула глазами на Веру, после чего швырнула на стол корзину с едой, а в угол – ведро для туалета, после чего, не скрывая своей брезгливости к обитательнице камеры, быстро вышла в коридор. Зозон, наблюдая эту сцену, деланно улыбнулся и пожал плечами, после чего тоже вышел. Строитель снова зашуршал, замуровывая Веру в камере.

После серии проигнорированных Верой формальных вопросов Зозона о том, как ей отдыхалось и нет ли у нее каких-либо желаний, Зозон вывел Веру из камеры. Пока они шли по коридору, стены, пол и потолок которого были покрыты все той же стеклянистой массой, она, не поворачивая головы, осматривала все, что находится вокруг, и заносила новую информацию в свою безразмерную память. Впрочем, исходных данных было не так уж много, и каким образом эта информация могла ей помочь выполнить задание и тем более выбраться отсюда – пока было совсем не понятно. Единственное обстоятельство, дававшее хоть какую-то надежду, – это поведение Зозона, очевидно, олицетворявшего планы Высших цестодов по отношению к ней. И эти планы не были связаны с ее умерщвлением или немедленной пересадкой хозяина, так как они уже давно могли это сделать. Почему вместо этого Зозон ходит к ней философствовать о скором крахе Республики и процветании Цестодиума, было неясно.

Они вошли в большой зал, освещаемый факелами. Здесь также поработали строители, потому что на полу, стенах и потолке не было видно ни одного фрагмента бетонной стяжки или кирпичной кладки – только полупрозрачная стеклянистая масса, придающая помещению почти сферическую форму и делающая его визуально намного более просторным. Свет от пламени факелов отсвечивал неоном на неровностях стеклянного покрытия, придавая всему интерьеру зловещий шарм потустороннего мира. Девять гигантских стеклянных кресел установлены полукругом вокруг большого стола. Вера невольно содрогнулась, увидев тех, кто восседал в этих креслах. Каждый более двух метров роста, с запредельно развитой мускулатурой: вздувшиеся горы мышц на телах, прикрытых только набедренными повязками, казалось, вот-вот разорвут серую кожу, блестящую в отсветах факелов. Широкие плечи, массивные шеи и крупные безволосые головы, наделенные всеми человеческими чертами: уши, рты, носы. Но вот глаза, если их можно было так назвать, были просто огромны и ничем не походили на человеческие: в них не было ни белка, ни роговиц, только одна чернота, словно глаз состоял из одного зрачка, настолько черного, что могло показаться, будто у них нет глаз вообще – лишь черные пустые бездонные глазницы. Только слабые отблески факелов в глазах тех монстров, что сидели лицом к свету, рассеивали эту иллюзию. Они не моргали, не шевелились, и было совершенно не понятно, куда они смотрят и вообще живые ли это существа или кошмарные скульптуры, порожденные строителями, творчеством которых был заполнен весь этот зал.

Монстров было семеро, два кресла свободны, но внимательный Верин взгляд различил едва заметные потертости на сиденьях. Значит, двоих здесь нет – погибли или же отсутствуют по другим причинам.

– О Великие, я привел к вам ее!

Вера даже вздрогнула, не от испуга, а от того раболепно-восторженного тона, которым Зозон прокричал эту фразу Великим цестодам. Посмотрев на него, Вера увидела в глазах слезы, а на лице приторное умиление. «Нет, это уже не Зозон!» – с отвращением подумала Вера о том, в кого превратился ее бывший командир. Великие цестоды не прореагировали, и Вера, пользуясь паузой, внимательно их рассматривала. На теле одного она заметила глубокие рубцы, покрытые недавно запекшейся кровью. Рассеченные мышцы на груди и плече были стянуты проволочными швами или металлическими скобами. Но Вера без труда опознала в них следы от своих секачей. «Все-таки я тебя достала!» – подумала она и издевательски улыбнулась этому, на вид самому молодому цестоду. Никакой реакции не вызвала ее усмешка, ни малейшего движения ни в теле, ни на лице, ничего не поменялось в черных глазницах, уставившихся не то на Веру, не то в никуда. Не вязалась такая заторможенная неподвижность с той скоростью, с какой этот же цестод пронесся мимо их наблюдательного пункта сутки назад, и с той ловкостью, с которой он взобрался на третий этаж, после чего моментально уничтожил весь отряд профессиональных вояк.

– Будь с нами! – одновременно проговорили все семеро цестодов.

У Веры скакнуло сердце – после нескольких минут абсолютного молчания и полной неподвижности все семеро цестодов в унисон произнесли металлическими голосами одну и ту же фразу, причем едва приоткрыв рты.

Сказав это, цестоды снова погрузились в свою молчаливую неподвижность. Но слова «будь с нами» закружились в Вериной голове, повторяясь вновь и вновь. «А что? В этом мире нет ничего важнее силы и единства. А цестоды обладают и силой, и единством – и это то, что так ценно для меня. И как прекрасно было бы слиться с ними, войти в их единство и разделить их силу! Ведь они так сильны! Так прекрасны! Будь с нами! Будь с нами! Будь с…». Поток этих мыслей не прекращался, Вера чувствовала, как ее отношение к цестодам меняется. Какой-то робкий голос второй части Вериного сознания пытался докричаться: «Это неправильно… Это не твои мысли… Кто-то у тебя в голове… Это они лезут тебе в голову и желают заставить думать так, как им надо…». Вера перевела взгляд на залитый красным стол, вокруг которого стояли кресла Великих цестодов, и вдруг поняла, что это за кровь: кровь тех, кому внедряли хозяев. Именно на этом столе происходит чудесное превращение диких в высших существ – цестодов. И это было бы избавлением – прилечь на этот стол, получить друга, который будет всегда с тобой, и обрести смысл жизни.

– Нет! – заорала Вера на весь зал. Это кричала вторая часть ее сознания. Предательские мысли мигом улетучились из ее головы.

Попытка цестодов завладеть ее сознанием не удалась. Но Высшие цестоды не шевельнулись и никак не прореагировали на этот вопль, эхо которого еще долго гуляло по стеклянным залам и переходам. Зато Зозон задышал быстро и прерывисто. Как будто разговаривая с кем-то невидимым и неслышимым, он отвечал: