Александр Юм - Невеста для ЗОРГа

Мы стали выбираться из толпы, чтобы перейти Большеохтинский, как вдруг сзади раздался крик:

— Держи его!

Обернуться я не успел. Сильный толчок в спину едва не сбил меня с ног и, звякнув бутылками, мой вещмешок впечатался в трамвайное железо. Чекисты, однако, настигли убегающего верзилу в поношенном ватнике. Его поволокли, заломив руки, и швырнули в полуторку.

— Товарищ политрук…

Улыбаясь, мне козырнул энкаведешный лейтенант и сообщил, что ему совершенно необходимо ознакомиться с содержанием противогазной сумки. И вещмешка — «чтоб уж точно».

— Участились случаи диверсий на стратегических объектах, с применением огнесмеси, — похлопал он по «сидру», сразу нащупав стеклянную твердость бутылок.

— Я, думаю, вы, как политработник, проявите сознательность?

Один из чекистов придвинулся почти вплотную. Я разглядел пуговицы на его гимнастерке, знак отличника Наркомэнерго с треснувшей эмалью, и, когда он срывал винтовку, шрам от ножа.

— Мужики, да вы чё?..

— Мужики в деревне будут. Вещи к досмотру!

Лейтенант опять улыбнулся, а «энергетик» поднял в мою сторону токаревский полуавтомат.

Стыдно. Боже, как стыдно. Разглядывают меня, мою форму, разглядывают комиссарскую звезду на рукаве. Потом переводят взгляд на вещмешок, из которого торчат оба «шустова», и чекист погружает ладони в россыпи «Золотого ярлыка». Десятки синих с золотом пачек шоколада, купленные, но так и не доставленные в часть начпроду Багиеву. И как я не убеждал себя глядеть прямо в глаза, отвел-таки взгляд, протягивая документ.

— Настоящим ордером мэ лэ политрук Саблин… — лейтенант цепко провел по мне взглядом и продолжил чтение вслух, — уполномочен для совершения подотчетной закупки кондитерско-бакалейных изделий для столовой и семей комсостава, и доставки их на территорию вэ-че номер… число… Действителен при наличии товарного чека.

И мятый чек «елисеевского» магазина, с довоенной датой, вдруг настроил всех на мажорный лад. Его рассматривали и вертели в руках, улыбаясь и вспоминая что-то совсем хорошее.

— А чего долго так везешь-то? — спросил лейтенант. — Уж два месяца прошло.

— Он ранен был! — Выступив вперед, Астра зажмурилась и почти выкрикнула: — Андрей два немецких танка подбил! Его Сталин орденом наградить должен!

— Ну раз сам товарищ Сталин должен… — хмыкнул лейтенант, а остальные чекисты засмеялись. — А шустовский коньяк с винными излишествами тоже для столовой?

— Нет, конечно. Это в коммерческой палатке продавали. Две остановки отсюда, — сказал я.

Командир энкаведешников изучил документы из госпиталя, справки, продаттестат, после чего аккуратно сложил их вместе и, медленно мне протягивая, спросил:

— Как там у Вилли [2] Клиника Виллие — известная петербургская больница. Во время войны была переоборудована под госпиталь. ? Давыдов еще консультирует? Небось, уже без бороды?

— Вы хотели сказать Давыденко… Консультирует, только бороды у него вроде не было.

— Да?

Чекист притворно удивился, отдал, наконец, документы и, лишь когда мы почти ступили на асфальт Большеохтинского, совсем по-мальчишески спросил:

— А ты действительно два танка подбил?

Я молча кивнул, а лейтенант приложил руку к фуражке и, развернувшись, скомандовал своим лезть в машину.

Скрипя ступенями, поднялись мы на второй этаж. В квартире никого не было. За окном шелестел дождь, и доносились какие-то голоса.

— Вот… это мы оприходуем, а остальное нужно спрятать.

Астра не сразу откликнулась на шуршание «Золотого ярлыка»:

— Лучше давай их на фронт отправим. Так правильно будет.

Едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, я ответил:

— На фронт, если и дойдет, то до первого штаба. И кстати, это военное имущество. На мне числится.

— Тебя могут наказать?

— Ну, вообще могут. Не очень сильно… только позору не оберешься. Вроде я мелким воришкой оказался. Когда чекисты «сидор» досматривали мне хоть сквозь землю…

— Дурацкие у вас мысли, товарищ политрук. Кто может обвинять фронтовика? Или ты думаешь, что я тебя подозреваю?

Дождь пошел сильнее и стало темнеть.

Защищая меня от меня же, снегурочка ожесточенно скомкала край бархатной скатерти.

— Ты знай, Андрей, что я не предам и не подведу никогда. Ты мне верь и все будет хорошо. Я спрячу это твое военное имущество. Мы вместе спрячем. Надо взять вон тот стул и забросить все на шкаф. Как думаешь — там, наверху, будет надежно?

Однако шкаф мною был забракован. Зато комод, стоящий рядом, оказался с подходящим секретом.

— Я когда-то здесь разные штуки прятала, — созналась Астра, пытаясь просунуть руку в узкую щель. — Папа его ремонтировал и прибил фанеру прямо на заднюю стенку. Теперь — вот.

Снегурочка оттянула середину листа, открывая ощеренный гвоздиками зазор, — туда можно было напихать весь шоколад, а винно-коньячный ассортимент уложить в нижний ящик.

Ввиду узости «тайника», плитки пришлось заталкивать по одной — как патроны в обойму. Основательная вещь. Такие на века делают, разве что от огня комод погибнет или от прямого попадания бомбы. Но не будут же им печку зимой топить! Особых угрызений я не испытывал — запас карман не тянет.

— Мы тоже, как мыши! — Стремительным жестом Астра показала на полнившийся «ярлыком» комод. — Набиваем норку.

— Астра, да что с тобой?! Дались тебе эти мыши.

— Тебе хорошо. Ты там! — ответила принцесса, показывая на юг, где сейчас грохотали танковые сражения, и люди в белых выгоревших гимнастерках пытались отбить у врага хотя бы несколько метров родной земли.

— А поставь себя на мое место. Вот я выточила сколько-то там снарядов, отдежурила на крыше. Раз или два в неделю со смены иду сюда и сплю в кровати на простынях с подушками. А вы ползаете под огнем и, умирая, клянете себя, что не никак можете одолеть этих гадов. А позади — дом, родная улица, мосты и львы; наверное, это страшнее всего — умирать, зная, что фашист переступит через твой труп и вышибет дверь прикладом, чтобы застрелить всех живых.

Никогда прежде не видел я у снегурочки т а к о г о выражения лица.

— Мы сопровождали детей — в порт, на Ладогу. Их озером через какой-то пункт пропуска отправляли. Я была в последней машине. Они очень тихо сидели всю дорогу, милые испуганные цыплята… Нам велели все время смотреть на небо из-за немецких самолетов… а может, просто, чтобы мы не видели, как все вокруг изуродовано бомбами… В порту стояли два корабля, но никого не отправляли на ту сторону. Оказалось, что самолеты утопили еще один, совсем недавно. Мы стояли и смотрели, как по воде плавают детские панамки…

Сцепив зубы, я продолжал вдавливать тонкие плитки в щель. Сорок один, сорок два…