Анна Азырова - Йормундур

Гребцы, взяв исписанные таинственными узорами доски и вёсла в обе руки, взошли на усыпанный галькой берег. Один из морского племени, что прихватил с собой знамя с вышитым на нём драконом, передал трофей вышедшему навстречу соплеменнику. Вид его ужаснул спутников: тот был ещё менее человек и ещё более рыба, а точнее, акула с узкой головой, зубастой пастью и длинными щупальцами вместо волос. Ростом чудовище выше и статью шире, чем сородичи, его серая рыбья кожа покрыта светящимся голубым рисунком, а из одежды — шипастый панцирь-наплечник, закрывающий часть груди, и того же материала наручи. Чресла существа прикрывает рыбацкая сеть с вплетёнными в неё водорослями и украшениями-раковинами.

Людорыб повернул узкую морду, приглядываясь перепончатым круглым глазом к знамени, затем так же подозрительно глянул в сторону пришельцев и направился к деревне.

К слову, была то рыбацкая деревенька с виду и обыкновенная, и волшебная. Викинги узнали в этих берегах знакомые северные пейзажи с обилием зелени, которая по весне оплетала и крыши низеньких домов. Отличались постройки неведомого племени тем, что стены их просмолены дочерна и вокруг уложены высокой каменной кладкой, оставляя место для прохода. Кровли домов диковинно приподняты, напоминая выдающиеся вперёд носы кораблей. На чердаке у каждого небольшое и единственное окошко. Те домики, что кладки не имеют, приподняты на сваях, а стены у них нарочно сделаны сквозными: там сушится рыба и хранятся съестные припасы. Имеются перекладины для сушки снастей и харчей и во дворах, сооружённые из обтёсанных тонких брёвен.

В воздухе стоит запах сырой рыбы, дыма и морской соли, разгоняемый порывистым ветром. Путники отметили, что в каждом из домов топится печь, а значит, живёт на острове немало народу.

Гребцы, что привезли мореходов в свой дом, без церемоний подхватили чужеземцев под руки и погнали к удалённому храму, выстроенному из просмоленной древесины на холме.

Древнее капище высокое, просторное и многоярусное. Каждый уровень завершается всё более покатой мачтой-кровлей и венчается подобием башенки со шпилем. Коньки двускатных крыш, покрытых берестой, имеются на двух последних ярусах и над входным порталом, что обрамлён мудрёной резьбой по камню. Среди ленточных узоров сокрыты морские мотивы и лики неведомых владык глубин.

Шагнув в портал, путники увидели скромное убранство, дощатые пол и стены с поддерживающими их балками. В главной нише освещённый двумя возожжёнными подвесными светильниками притаился хозяин молельни. Каменная статуя морского божества в полный рост изображает величавого старика с длинными спутанными в жгуты космами и чертами то ли животными, то ли бесовскими. В мускулистых руках он держит по копью, голову покрывает остроконечный шлем, украшенный двумя крупными камнями, а на груди под боевым панцирем натянута кольчуга.

Обращённый монументу стоял человек в ветхом препоясанном бечевой одеянии с капюшоном на голове. Он нашёптывал молитвы, а затем, потревоженный, повернулся к гостям.

Продрогшие и еле живые чужеземцы с трудом подивились бы хоть кому-то после увиденного и испытанного, но вид старика в хламиде встревожил их вяще прежнего. То был не человек и не рыболюд, а сморщенное обезьяноподобное существо с человечьим ртом и глазами. Синеватую кожу его украшают рисунки в виде светлых полос, подбородок покрыт белёсой пушковой растительностью, мягкой на вид. По оттопыренному капюшону ясно, что острые уши незнакомца велики и торчат в стороны.

Тут в капище залетела большая ворона, усевшись на голову статуи.

— Что ж. Не знаю, зачем вы явились, чужестранцы, но Мананнан внимал моим молитвам. Пар океана утих, мы нынче в безопасности. — старец сделал ещё шаг вперёд. — Моё имя Диан Кехт, а остров этот зовётся Хильдаланд. Здесь я старейшина и главный врачеватель.

Трэллы и их хозяева разом выдохнули. Йормундур, весь побитый и с коркой крови на виске, засмеялся и похлопал Ансельмо по спине.

— Хм, чтоб не слечь с лихорадкой, вам бы переодеться в сухое да посидеть до вечера у очага. — добавил Диан Кехт. — Прикажу моим детям сварить снадобье от простуды… и душевного волнения.

По велению старейшины поселенцы отвели гостей в просторный дом. Решено было хорошенько пропарить путников в бане, да только любящие прохладу и влагу рыболюды к жаре непривычны и парилень отродясь не строили. Диан Кехт приказал в кратчайший срок найти лучшие брусья и смастерить баньку, куда выйдут и несколько мужей, и вместительный чан для купания.

Для Олальи поселенцы исхитрились ещё пуще: приволокли огромный железный чан, подвесив его над кострищем, залили пресной водой, бросили хвою и ароматные травы, а затем пригласили искупаться и саму гостью. Хоть девушке было поначалу дико вариться, как окорок в супе, вода оказалась не слишком жаркой, ломка в костях скоро прошла, наполнив тело приятной слабостью.

Дети Диан Кехта — юная дева, ровесница Олальи по имени Аирмед, и мальчик, зовущийся Октри — оказались на вид той же породы, что и отец, а заданьем их было хлопотать над пришельцами. Аирмед, умудрённая травница, нашла в сумке Олальи много полезных растений, которые употребила для целебного чана и другого снадобья, намешанного с маслами. Когда о тире позаботились достаточно — а работа у отпрысков спорилась, — Диан Кехт явился к трём мужам, чтобы забрать их в готовую и натопленную парильню.

Йорм, Стюр и Йемо, понятное дело, не поверили ушам, но стоило выйти за порог и пройди шагов двадцать, как заиграл дымок под хмурым небом и послышался весёлый скрип поленьев. Там, где только что распростёрся голый холм, стояла свежесрубленная баня, да такая ладная и изукрашенная, будто мастера трудились над ней не одну декаду.

Подведя гостей ко входу, им предложили скинуть промокшую рвань, что когда-то была им одеждой. Ансельмо с согласия хозяина избавился от железного ошейника. Аирмед, не глядя на мужскую наготу, собрала все вещи, но рядом с рослым Йормундуром на миг запнулась.

Викинг разглядел её лицо: синеватая кожа с крапинками и бородавками, стоячие торчком уши в круглых серьгах, длинная чёлка распалась по щекам двумя крупными локонами, а волосы убраны на макушку и скреплены заколкой. Она и младший Октри не так уродливы, как отец, и всё ж нос девушки, пусть и не обезьяний, сгорблен и чересчур велик. Ну а глаза — невинные и человечьи, цвета холодной стали.

Задержав на Аирмед взгляд, Йорм понял, что она смущена, но дочь знахаря украдкой улыбнулась и отправилась обратно в гостевой дом. Странники и Диан Кехт вошли в парильню и расселись на полок. В бане стоял пока ещё прозрачный пар, а когда старец брызнул на уголье, камни страшно зашипели и пыхнули белой пеленой.