Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

На дрезине Диноэл, свернувшись в калачик, умудрился заснуть – более всех своих достоинств он гордился как раз умением спать в самых невероятных ситуациях, – и когда проснулся, Фортес был уже далеко позади, а бутылка виски в руках Володи – наполовину пуста.

– Я все думаю о твоих словах, – пригорюнившись, сказал блуждающий между мирами отец семейства. – Там, в самолете. О духовности. В самом деле. Чего мы бьемся? Чего лезем из кожи? Голов своих не жалеем? Вот мы с тобой. Поем и пляшем, как Дездемона в переводе Пастернака. Но зачем? Вот вопрос.

– Открой Шардена, там все доступно изложено. – Дин с хрустом потянулся и со щелчком зевнул. – Отвечу тебе, как ответил бы Александре – жаль, не успел, а то порадовал бы девушку… ладно, порадую тебя. Мы это все делаем ради любви. Ты – ради любви к женщине. Александра – ради любви к мужчине… хотя, как я понял, не больно-то ему эта любовь нужна. Я – ради любви к справедливости. Такие дела. А что это ты налегаешь без закуски?

– Я всегда перед этим напиваюсь. Сил никаких нет, а виски помогает. Алька же меня любит. Знаешь, какими глазами смотрит? И дети меня любят. А я такое творю. И поделать с собой ничего не могу.

– А она не догадывается?

– Пока вроде нет.

– Ну, а Джессика твоя?

– Она тоже мучается, и тоже сделать ничего не может. Угораздило же меня встретиться с дочерью раньше, чем с матерью.

– Слушай, ну так, может, собрать себя в кулак и поставить на этом всем точку?

– Думаешь, мы не пробовали? – печально усмехнулся Володя и отхлебнул из горлышка. – Ничего не вышло. Кара небесная какая-то.

Они помолчали.

– Ладно, а как ты обратно собираешься? – спросил Диноэл.

– Да подвернется какая-нибудь оказия. А если нет – закажу Проводника официально. Дорого, но что делать.

Последний промежуточный портал перед конечной Володиной остановкой, где пути друзей расходились, был на плоской вершине горы, совершенно безжизненной, если не считать торчащих тут и там пучков колючего кустарника. Отсюда открывался бесподобный вид на горную пустыню, уходящую к горизонту, где неровной синей полоской вновь виднелись горы. Крутой обрыв невообразимой высоты, уходя влево подковой и оборванный на пути в глубь этой пустыни, демонстрировал ровные уступы террас, словно выбранные гигантским роторным экскаватором, для того, чтобы открыть все богатство бесчисленных слоев накопленных за миллионы лет отложений. Еще дальше, уже в дымке, были видны каменные столбы и столы такой же уступчатой формы, и расстояние лишь подчеркивало их гигантские размеры. От простора захватывало дух. Володя с силой выдохнул и сказал:

– Сколько ни смотрю, не могу привыкнуть. И ведь у меня дома точно такой же, это Аналог, один в один, только тут нет никого. И все равно. Называется Зеленый каньон. Что тут зеленого… Представляешь, среди какой красотищи я живу? Слушай, как закончишь свои разборки, приезжай ко мне, поживи? Покажу места не хуже этого, закачаешься, да и выпьем такого, чего нигде больше не найдешь. Подождут твои наука и справедливость, ничего с ними не станется. Хочешь, подарю тебе какой-нибудь каньон, Алька же у меня губернатор и лорд-протектор, у нее это запросто…

Дин молчал, ландшафтов мыслимых и немыслимых он повидал великое множество, но сейчас что-то в душе у него дрогнуло, что-то неясное шепнуло ему это немереное дикое пространство, но что именно, он пока не мог разобрать.

– Я подумаю, – ответил он.

А вот сама финальная точка их путешествия впечатления не произвела. Да, средиземноморский рай, пышные горбатые сосны, изогнутые стволы пальм, как крокодилы, лежат на песке, тропическое солнце, белая песчаная коса, уходящая в синее безбрежное море, трещиноватые клыки скал в кольцах пены, прибой. «Экое занудство», – подумал Диноэл. Володя к этому времени добрался до половины последней бутылки, и соблюдение человеческого облика давалось ему уже не без труда.

Их ждали. Буквально в трех шагах от выхода стоял, как в первые секунды показалось Дину, накрытый разноцветной скатертью стол, но тут же стало ясно, что скатерть – это ковер, а стол никакой не стол, а носилки с гравикомпенсатором. Возле носилок сидели на земле четверо парней в колпаках, похожих на разукрашенные вышивкой валенки, и замотанные от стоп по самые глаза в странную одежду, наводящую на мысль не то о египетских мумиях, не то о Бессмертных царя Дария. «Упреют ребята на такой-то жаре», – подумалось Диноэлу. Все четверо посмотрели сквозь него так, будто его и вовсе не было.

Он повернулся и увидел, что Володя обнимается с одетой в старинный наряд женщиной. Поначалу, за глыбой камуфляжной спины и лапищ, Диноэл разглядел только шею, синюю тогу с застежкой с самоцветом и змеями и поднятую на мысок изящную многоременную сандалию. Шея была такая, что Диноэл с оторопью вспомнил Боттичелли. И дальше его ждал шок.

Володина теща действительно оказалась дамой фантастической, сверхъестественной в самом, что ни на есть, прямом смысле слова, красоты. Все чересчур: глаза слишком большие, шея слишком длинная, алебастровые плечи, громада высоко зачесанных волос, нос классической стрелой… ни дать ни взять – рисунок на последней странице тетради третьеклассницы. Это было зрелище, от которого любой мужчина на законных основаниях остолбеневал как минимум на тридцать секунд. Ну нет, успел подумать Диноэл, прежде чем поклониться, – это не для меня, мне, пожалуйста, что-нибудь более человеческое».

– Джессика, – с грустным смущением сказала госпожа сенатор, протягивая руку.

– Очень рад, Дин, – ответил контактер. Да, отчаянный парень Володя.

Отчаянный парень тем временем завалился в носилки, по-прежнему сжимая, словно скипетр, бутылку «Гленфиддича», четверо представителей загадочной нации движением, выдающим давнюю привычку, взялись за ручки и понесли эту ношу вниз, к морю, где за кустами можно было рассмотреть нечто вроде яхты-катамарана. Но тут Володя поднял руку и, видимо, хорошо знакомая с таким жестом, процессия остановилась.

– Динуха! – воззвал забубенный отец семейства. – Послушай меня, я дело говорю… Хреновый из тебя ученый. Плюнь, твоя сила в другом… Ты заезжай, адрес знаешь…

Но это не были его последние слова. Вновь упав на носилки и уставившись в небо, он огласил окрестности хватающей за сердце руладой:

«Бог ты мой, да ведь он так и умрет однажды! Как сказано: и пение мешалось с предсмертным хрипом», – пришло в голову Диноэлу. Джессика тоже с беспокойством оглянулась, потом сказала:

– Спасибо, что присмотрели за ним. Он в последнее время старается обходиться без Проводников, я всегда так волнуюсь…