Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

– Оставь свои лекции – ты, как выяснилось, мне больше не учитель. Только скажи: зачем ты убил Кугля?

– Во-первых, надеялся тебя хоть немного задержать – я же не знал, до чего он там докопался, и про планы Ричарда тогда тоже не все знал. Во-вторых, Кугль сам меня просил. Он был смертельно болен, ему оставались какие-то недели, и он захотел умереть так, как считал правильным, – вот и все. Я не отдавал такого приказа, просто не стал останавливать своих людей. Кстати, что он сказал?

– Что это не та Тратера.

Скиф кивнул:

– Я тоже это понял. Единственный физически перемещенный Аналог. Темный лес, Дин, темный лес…

Скиф оглянулся на приборы в глубине между контейнеров.

– Двадцать шесть единиц. Шлюзы открылись. Прости, старый друг, мне жаль, что все так вышло. Я не прошу тебя присоединиться, но мне будет не хватать тебя. Впрочем, думаю, это далеко не последняя наша встреча.

– Поживем – увидим, – ответил Диноэл. – Я тоже тебе ничего не обещаю.

Скиф ушел первым, прихватив оружие и один из неподъемных кейсов с рокочущими колесами. «И что он там возит, – апатично подумал Дин. – Да уж, укатали они меня, устал. Никаких сил не осталось». Ему даже не пришло в голову попытаться задержать Скифа – без толку, игра сделана, что после драки кулаками махать. Теперь надо все очень хорошо и спокойно обдумать, и это дело не пяти минут. Он побрел через путаницу коридоров, вышел на балкончик как раз напротив той галереи, откуда еще недавно они вместе с Володей рассматривали нагромождение мостов в пелене Зоны – вон они, мосты, на прежнем месте, и та же хмарь внизу, а над ними – трубы въездных каналов, пошел дальше, и вот уже вновь узоры скелетниковской некроготики и распахнутый зев диспетчерской.

Анны-Башаир уже не было, а в кресле у пульта восседал не кто иной, как граф Роберт Корнуолльский собственной персоной. Вот уж подарочек-то, подумалось Диноэлу – при всем уважении, возрастной инверсии все же место в фильмах ужасов. Про какой-нибудь Мидвич. Ну не поклонник он зловещих вундеркиндов. Особенно сегодня. Впрочем, битые молью кокетливые ужимки госпожи Скиафарелли были бы, наверное, еще хуже.

Однако Роберт был настроен вполне дружественно. Он развернул каталку, подъехал и приветливо произнес:

– Очень рад вас видеть, сэр Дэниел. Вы знаете, я даже специально попросился на эту смену. Садитесь, вот сыр и вино… Я должен вам сказать… По-настоящему, в душе, я никогда не считал вас врагом. Это все политика, она разводит людей по разные стороны баррикад, кем-то когда-то выдуманных. И его величество всегда говорил, что если бы судьба Англии зависела от таких людей, как вы, не было бы всех этих трагедий.

Ну да, он бы меньше народу на кол пересажал. Хренова жертва сценария. Дин с удовольствием привалился к спинке стула, вытянул ноги и налил себе из плоской бутылки. Кисловато, но приемлемо. Когда он ел в последний раз?

– Я слушаю тебя, Роберт.

– Потом эта дурацкая история. Конечно, мне обидно за отца, но я-то знаю, что ему будет лучше, и понимаю, что на самом деле вы ни в чем не виноваты, просто вас так воспитали… На свой лад вы очень достойный и честный человек. Я знаю, вы были у отца, он по-прежнему вас уважает, и я тоже… Теперь у нас нет причин таиться друг от друга и враждовать, и сказать не могу, как я этому рад.

«Рад он. А меня только что вышиб со службы лучший друг».

– Мне приятно это слышать, Роберт. Я всегда считал, что мы друзья.

Роберт поспешно закивал.

– Вы знаете, я разговаривал с представителем Гильдии. Они готовы пойти для вас на серьезные уступки по процедуре вступления – это довольно долгий процесс, поверьте.

«Ага. Акт приемки. Пари держу, что в этой Гильдии бедлам еще похуже, чем у нас».

– Чувствую влияние Родерика.

– Да, вы же знакомы! – возликовал Роберт. – Анна говорит, да я и сам вижу, у вас блистательные способности! Я ужас сколько бился с нашим порталом! Там очень сложный каскад, а вы… так легко…

– Кстати, как ты ладишь со своей несостоявшейся мачехой?

Роберт засмеялся:

– Страшно мне нравится в вас отсутствие всякого снисхождения… Мы прекрасно ладим, она очень хорошо ко мне относится.

– Такой вопрос, Роберт… сам понимаешь, мне тут пока многое в диковинку… Вы с королем Ричардом не боитесь военной экспансии со стороны Земли? Там могут довольно вульгарно истолковать открывшиеся возможности.

Роберт даже удивился:

– Вовсе нет. Для чего нас менять, на кого? Не на кого, да и какой смысл? В крайнем случае Гильдия просто откроет порталы на Земле, там их множество, и уверяю вас, очень скоро вашему правительству станет не до английских разборок. Нет, нет. Мы сделали вашему кабинету крайне выгодное предложение, и ни у кого не поднимется рука на курицу, которая несет золотые яйца.

«Порталы на Земле, вот оно что… Да, государственное мышление у парня».

– Наверное… А скажи, сам-то ты зачем пошел в Проводники?

Тут глаза Роберта затуманились и загорелись одновременно. Он ждал этого вопроса, понял Дин.

– Ну, выбора у меня особенного не было, а главное, здесь, на Перекрестках, я встретил свою любовь.

– Вот это да. Ты уже говорил об этом – можешь рассказать поподробнее?

В такие минуты, мелькнуло у Диноэла в голове, он делается невероятно похож на отца. Сразу вспоминаешь, откуда у него эти глубоко посаженные серые глаза и широкий нос.

– Да, да, сэр Дэниел. Как странно, больше всего я хотел поделиться этим именно с вами. Не с отцом, не со сверстником, а с вами. Не знаю почему.

– Я польщен. Но кто же это?

– Ее величество королева Елизавета. Вы не поверите, сэр Диноэл, я влюблялся в нее дважды. Мне было всего шесть или семь лет, когда его величество Ричард взял меня с собой в систему Енота, и там я впервые увидел ее. Совершенный ребенок тогда, я был поражен, она была прекрасна, как волшебная фея из сказки или сновидения, которая пришла к малышу… я очень долго не мог потом прийти в себя. Такое остается в душе навсегда. Потом… Потом мы встретились снова, уже в другой системе, мне было уже тринадцать, а ей там, наверное, двадцать пять, у нее были такие тонкие руки, бледно-рыжие волосы, а глаза… у меня не хватает слов… И я влюбился уже по-настоящему, как мужчина. У нас, в Лондоне, ее высочеству сейчас девять лет, но я уже вижу в ней все это, она уже божественно хороша. Ах, сэр Дэниел, вы меня не понимаете, вам меня не понять. Вы человек выдающихся способностей, необычайной смелости и ума, но любовь для вас – это плотская, животная страсть. А любовь – это целый мир, и Елизавета для меня – целый мир… Прогнозы очень хорошие, все шансы на моей стороне, но даже если ничего не выйдет, это чувство на всю мою жизнь – вероятно, вам это трудно себе представить, но мне никогда не будут нужны другие женщины.