Михаил Соловьев - Пасынки Апокалипсиса

Звуков было множество, но как же странно они звучали без ставшего таким привычным рева винтов.

Кстати сказать, у нас и винтов-то, похоже, не осталось.

— Банц… Э-е-е-е-е, — «пропел» напоследок клепаный корпус свою жутковатую мелодия и неожиданно на нас навалилась необыкновенная тишина…

Признаюсь честно, это была первая моя авиакатастрофаНикогда не примерял на себя такой роли, свято полагая как и прочие человеки, что уж со мной-то ничего подобного произойти не может.

— Факинг джоооок, — прохрипел Джинн, упираясь головой в замерший, наконец, штурвал, и я почувствовал, насколько он все-таки устал.

Что-то грохнуло в пространстве за пилотской кабиной, скрипнула дверца и в тесный проем полезла вся команда с дикими радостными воплями.

— Сэнк Джинн! — орали близнецы, заткнув собой проход и не давая протиснуться остальным, — Рожа, вы молодцы, — вопил хохол Лева откуда-то сзади, а мой товарищ сапер Франсуа лишь улыбался, глядя на весь это бедлам.

Командир устало поднял голову, и мы встретились с ним взглядами.

— Монголия френдс? — устало моргнул он, и я кивнул. — О’кей, — моргнул легионер и крикнул что-то на французском.

Крики и поздравления сменились с полученным руководством к действию радостным ревом и из темного нутра транспортника раздались гулкие удары.

— Финиш… — кивнул командир и расстегнул ремни.

— Отключай. Короткая батарея, — эхом отозвался Малыш.

Я выпутался из кресла, лишь надежно уложив во внутреннем кармане чехол со своим маленьким соратником, и вывалился из пилотской кабины.

В этот момент заклинившая в искореженном корпусе дверь на внешнюю сторону сдалась, провернулась и рухнула вниз, позволяя, наконец, ворваться ни с чем не сравнимому аромату разнотравья.

Сколько раз собирался я сгонять с Монголию? Однажды даже визу делал. Но все равно не поехал, сославшись на какие-то неотложные дела. Я влюбился в эту страну еще со студенчества, только-только познакомившись со смуглыми сокурсниками, прибывшим к нам на практику в колхоз.

Казалось бы парни да парни, но было в них что-то эдакое вольно-неспешное, хотя они могли и подраться. Или, например, крепко выпить…

Жизнь в дальнейшем нас всех, конечно, разбросала, но я никак не мог забыть ни того дружеского тепла общения, ни нежных рук сокурсницы Энхчимэг, что выбрала меня в свое время (как водится у них) — сама. Разлучила нас тогда ее мать, работавшая в Народном Хурале Советской Монголии, и встретились мы снова лишь пятью годами позже, когда у нее уже был сын от знаменитого баскетболиста, а у меня первая дочь…

Степь без края простиралась сейчас перед нами. Ветер-кочевник заносил к нам ароматы страны покорившей некогда половину мира, а мы заворожено стояли сейчас на краю «вселенной», не решаясь сделать первый шаг…

Порог измятого дверного проема висел над землей всего в каком-то полуметре, и я неожиданно почувствовал, как все ждут первого шага почему-то именно от меня.

Разбираться в своих чувствах не стал, а попросту спрыгнул, утонув по колено в полощущейся на слабом ветерке зелени.

Неожиданно я понял, почему все время «уворачивался» от этой страны. В разорванных воспоминаниях из каких-то «прошлых жизней» Монголия занимала слишком большое место.

Я неожиданно почувствовал неуемное желание упасть на землю, раскинув руки, или идти, не останавливаясь и лишь бесцельно касаться руками макушек разнотравья. Ощутить во рту прохладу верблюжьего молока или умереть в объятиях кочевницы…

Эта благодатная Земля была когда-то давно-давно моей родиной и не собиралась меня отпускать. Она лишь мирилась с моей жизнью на переднем крае старо-монгольского побережья Байкала, рядом с Бурятами и племенем сохранившихся по наше время Сойотов — бывших пограничников Чингисхана…

Удивительно, но, прошагав за этот год такой непростой путь, я не только не утратил своей иногда ненужной лиричности, а, похоже, еще и прибавил.

Вокруг меня сейчас галдели боевые товарищи, каждый на свой манер оценивая умиротворение-покой этого Сердца Мира, а я, услышав голос Карины, протянул к ней навстречу руки и принял ее в объятия из темных недр замершего навсегда самолета.

Нетранспортабельных среди команды не оказалось. Даже Рубан лихо спрыгнул на землю и мигнул мне своими голубыми глазами набравшими обычного блеска.

— Оживаю! — крикнул он мне, — Сыворотка рулит… — Вспоминая первый бой на сухогрузе и длительный Сашкин отходняк, я не мог не радоватЌся сейчас его боеспособности. — Скажи, — наклонился ко мне Рубан, — А монголки на что ведутся?

«Ого! — удивленно глянул я на товарища, — Тоже чует перемены? За все приключения ни слова — ни полунамека, а тут смотри на него…»

Ответил, мол, на голубые глаза и огляделся. Минутная слабость и счастье выживших в передрягах легионеров понемногу сменялась привычной настороженностью.

Браться латиносы после первых восторгов уже пересчитали боезапас и поделили между собой остатки патронов. Лева осматривал голову Франсуа, а Джинн изучающе следил за всеми нами, опять напоминая внешней нескладностью учителя начальных классов.

— Переводи, — повернулся я к своей воительнице приводящей в порядок амуницию и начал инструктаж, — Никаких конфликтов с населением. Здесь средневековье. Монголы во все времена были лучшими друзьями — обидеть кочевника, все равно что, ударить ребенка. Больше улыбок и внутренней расположенности — здесь многое на уровне инстинктов. — Карина исправно щебетала, а легионеры на удивление прилежно слушали, — Оружие сдаем только представителям власти. Начальник по-ихнему «дарга». Никакого проявления агрессии — монголы умеют не только дружить, — вспомнил я сокурсника Эндербата чуть не запоровшего вилами хама бригадира на зернотоке.

— Майкл, монголия босс, — неожиданно серьезно проговорил Джинн, и я сообразил — карт-бланш на командование в новых условиях мною получен.

— Скажи ему до первого выстрела, — образно развел я руки, будто пытаясь обнять всю зелень вместе с торчащими на горизонте гольцами. — Нам нужен ночлег. Кто-то видел в этой долине юрты?

Ответить мне не успели, а в тишине степи вдруг донесся далекий топот копыт.

Я оглянулся и неожиданно увидел, как из укрытой за травами лощины в полукилометре от нас появляются головы всадников.

— Все делать спокойно! — крикнул я, и Карина торопливо перевела, — Говорить буду сам…

Не знаю, что уж там было у каждого из этих легионеров в головах, но успокаивал себя, что не конченные же они бараны, чтобы найти себе проблем еще и в этой стране.

А всадники тем временем приближались. Уже были видны меховые шапки и расшитые узорами халаты.