Гай Орловский - Охота на полузверя

Ляна поднялась и шагнула к полузверю. Когда взяла его за руку, старейшина охнул, а воржиха фыркнула, будто ей под нос сунули горелой кожи.

— Лотер, — проговорила девушка, подняв на него глаза. Полные надежды, — останься хоть не надолго. Деревенские не справятся с разбойниками. Они сожгут дома и убьют мужчин. А женщин…

Она замолчала и опустила голову. Полузверь несколько секунд смотрел на ее рыжую, как закатное небо, макушку, потом тяжело вздохнул и сказал:

— Ладно. Никто вас не тронет.

Ляна вскинулась. Лицо просветлело, она послала отцу радостный взгляд, словно присутствие воргов в деревне разом решало все проблемы мира. Тот неуверенно улыбнулся.

Зато Вельда расплылась в такой улыбке, что обнажились ровные зубки, вместе с короткими, но острыми клыками.

Полузверь нахмурился и сказал мрачно:

— Смотрю, ты рада, остановке.

— Ну а почему не радоваться? — спросила она невозмутимо.

— Да есть тут…

Закончить не успел. Со стороны лестницы приторный запах усилился, послышались тихие шаги. Потом ступеньки скрипнули, и на них ступила высокая женщина со смоляными косами, обмотанными вокруг головы. Кожа белая, губы алые, словно подведены свекольным соком. Платье из темно-красного бархата доходит до самого пола и волочится по ступенькам.

Старейшина обернулся к ней и всплеснул руками.

— Зденка! — воскликнул он. — Ты погляди! Ляна нашлась! Вот ее спасители.

Женщина, которую старейшина назвал Зденкой, окинула всех сдержанным взглядом. На Ляне чуть замедлилась, потом проговорила с улыбкой, какой могла бы улыбаться деревянная колода:

— Это настоящее счастье. Мы думали, Ляна бездыханная лежит где-нибудь под кустом и вороны клюют ей глаза. Но, слава богам, она жива.

Лотер и Вельда переглянулись, а женщина спустилась в комнату и подошла к столу, плавно покачивая бедрами. Полузверь проследил ее движение, а воржиха фыркнула и положила огрызок яблока рядом с пирогом.

Когда Зденка остановилась рядом со старейшиной и положила ему на плечо белые, как весенний снег, пальцы, тот как-то сразу размяк, губы расплылись в глуповатой улыбке, а взгляд стал рассеянным.

— Мы так признательны спасителям нашей Ляны, — проговорила женщина мелодично. — Вы, наверное, поскорее хотите получить награду и отправиться в долгий и, несомненно, важный путь?

Послышался натужный вздох Вельды, а Ляна резко побледнела так, что даже губы приобрели синеватый оттенок. Полузверь покосился по очереди на женщин, потом скользнул взглядом по старейшине, который в один миг из воина превратился в бесхребетного червяка, и сказал:

— Вообще, да. Нам, как бы, лучше не задерживаться.

— Тогда… — начала Зденка, но полузверь не дал закончить.

— Но девка ваша защиты просила, — продолжил он, глядя в черные, как смола, глаза женщины. — Какой же я ворг, если откажу девке?

Вельда почему-то облегченно выдохнула, но произнесла с иронией:

— Даже человеческой.

Полузверь глянул на нее через плечо.

— А что, бывают другие? — спросил он.

— Например, гоблинские, — проговорила Вельда, поднимаясь из-за стола. — Или ворговские.

Она приблизилась к нему и встала так, чтобы все сразу поняли, что Хранитель — ее ворг, и любые попытки его соблазнить будут караться отрыванием головы на месте. Лотер чуть ухмыльнулся, но Зденка, даже не повела бровью. Губы снова тронула сдержанная улыбка, а полузверь произнес:

— Вельда, у гоблинов — гоблинши. А у воргов — воржихи. Девки бывают только человечьими. Но я пообещал Ляне, значит придется задержаться.

Воржиха почему-то победно улыбнулась, дочка старосты тоже просветлела, зато лицо Зденки сделалось землистым. Она, наконец, отпустила плечо мужа и произнесла, не сводя внимательного взгляда с Лотера:

— Ляна, пойдем, детка, наверх. Ты, верно, натерпелась ужасов в плену разбойников. Я наберу тебе воды искупаться.

Дочь старосты, как-то сразу присмирела и проговорила тихо:

— Я сама могу.

— Не говори глупостей, — ответила Зденка и решительно взяла ее под локоть. — После такого нужно отдыхать и набираться сил. Я тебе помогу, как всегда помогала. Мы ведь не чужие, девочка.

Когда жена старосты повела девицу к лестнице, та бросила на Лотера печальный взгляд, но промолчали и покорилась Зденке, которая с завидным рвением потащила ее по лестнице.

Едва скрип половиц затих, лицу старейшины вновь вернулась суровость и осмысленность, он поднялся и произнес:

— Ну, гости дорогие, чего желаете? Постели вам постелить свежие, чтоб отдохнули? Или баню истопить пожарче? А может пир?

Лотер покосился на него, хмуря брови, и ответил:

— Ворги не ходят в бани. И нежиться на простынях некогда. А пожрать это можно. Где таверна?

Старейшина всплеснул руками и указал в окно.

— Да вон, прямо за моим домом, — сказал он. — Только не таверна. Для нее у нас слишком маленькая деревня. Но вполне неплохой постоялый двор. Не осерчайте, что с вами не могу пойти, надо с дочкой потолковать. Но позже присоединюсь.

Ворги молча кивнули, а когда старейшина встал и поднялся по лестнице, топая, как разбуженный медведь, покинули дом.

Спустившись с крыльца, полузверь потянул носом. В вечернем воздухе разлились запахи ночных фиалок, свежескошенной травы и коровьего навоза. Сквозь эту мешанину пробивается тонкий аромат жареного гуся и луковой подливы.

— Надеюсь, повар не человек, — сказал ворг.

— Почему? — спросила Вельда, когда они двинулись вокруг дома старейшины в сторону постоялого двора.

Лотер покривился.

— Да не выношу человечью стряпню, — ответил он. — Не умеют они нормально готовить.

Вельда произнесла понимающе:

— Я такое не первый раз встречаю. Мой средний брат тоже не может человеческую еду есть. А вот людей — может. Непонятно, почему. Шаман говорит, у всего есть дух. Даже у еды. Вроде, когда ее готовит человек, он к этой еде какой-то дух передает. Или как-то так. Я, может, неверно запомнила. Кто поймет этих шаманов.

— У тебя есть братья? — спросил полузверь, на ходу ковыряя в зубе языком.

Вельда резко помрачнела и осунулась, взгляд стал рассеянным и устремился куда-то к горизонту, где небо уже потеряло краски и медленно темнеет, надвигаясь на засыпающий лес.

— Есть, — сказала она. — Пятеро. Я самая младшая.

— А чего они не с тобой? — спросил полузверь. — Чего ты одна по миру бегаешь?

Воржиха зарычала, словно ей на лапу наступили, и проговорила резко:

— Я не одна, а с тобой. А братья… Чего вообще пристал? Ты есть хотел, так пойдем, вот дверь.

Они остановились возле старой, но добротной двери, из-под которой тянет одуряющими запахами жареного мяса и слышны тихие голоса.

Когда они вошли, трое мужиков, за столом в углу замерли с кружками у ртов, хозяин постоялого двора возле лестницы тоже вытаращился на двоих чужаков.