Саба Тахир - Жнец у ворот [litres]

– Джинны, – шепчет она. – Они… они сказали мне правду. Но эта правда… – она, не договаривая, качает головой.

– Эта правда слишком страшна, – отзываюсь я. – Правда о наших родителях – страшнее любой другой. Но мы – не они, Лайя.

– Она там, Элиас, – говорит Лайя, и я понимаю, что она имеет в виду свою мать. Так же известную как Кухарка. – Где-то там. Я не могу… я… – она снова проваливается в то воспоминание, и, хотя Лес остался позади, я понимаю, что вытащить оттуда Лайю было недостаточно. Она по-прежнему во власти джиннов. Я хватаю ее за плечи, встряхиваю. Ударяю по щеке, заставляю ее взглянуть на меня.

– Прости меня, если сможешь, – прошу я. – Только помни, что судьба никогда не оказывается такой, как мы думали. Твоя мать, моя мать – мы никогда не поймем их мучений и боли. Мы можем только страдать от последствий их ошибок и грехов, но не обязаны носить это в своем сердце. Мы этого не заслужили.

– Элиас, неужели хаосу никогда не будет конца? Неужели наша жизнь никогда не наладится?

Она смотрит на меня чистыми и ясными глазами, на миг свободная от того, что видела в Лесу.

– Неужели мы не будем гулять с тобою под луной, не будем проводить вместе целые дни, варить варенье или заниматься…

Любовью. При одной мысли об этом мое тело загорается, как огонь.

– Ты мне снился, – шепчет она. – Во сне мы были вместе…

– Это был не сон, – отвечаю я, привлекая ее к себе. То, что она ничего не помнит, просто убивает меня. Как бы я хотел, чтоб она помнила. Чтобы она могла удерживать в своей душе тот день, как это делаю я. – Я правда был там, и ты была рядом. Это был прекрасный час или несколько часов. И так, как сейчас, будет не всегда. – Хотел бы я сам верить в свои слова! Но что-то сдвинулось в моем собственном сердце, что-то поменялось. Я чувствую себя другим, более холодным. Этого достаточно, чтобы я говорил тверже, надеясь, что словами о желанных чувствах я могу сделать их реальными. – Мы найдем выход, Лайя. Не такой, так другой. Но если… если я буду меняться… Если я покажусь тебе другим, ты все равно знай, что я тебя люблю. Что бы со мной ни случилось. Скажи, что ты всегда будешь это помнить, прошу тебя…

– Твои глаза, – она смотрит на меня снизу вверх, и от ее пристального взгляда у меня перехватывает дыхание. – Они… стали темнее. Стали похожи на глаза Шэвы.

– Я не могу больше с тобой оставаться. Прости. Мне нужно возвращаться. Нужно переправлять призраков. Но мы обязательно увидимся снова. Клянусь тебе. А теперь поспеши. Тебе нужно в Антиум.

– Подожди, – она с трудом поднимается, все еще покачиваясь на ногах. – Не уходи, пожалуйста. Не оставляй меня здесь.

– Ты достаточно сильна, – говорю я ей. – Ты ведь – Лайя из Серры. Ты не Львица. Ее наследство, ее грехи не относятся к тебе так же, как и наследство Керис не относится ко мне.

– Что ты сказал мне тогда? – спрашивает Лайя. – Той ночью, много месяцев назад, когда мы направлялись в Кауф. Я спала в кибитке вместе с Иззи. Что ты сказал?

– Я сказал – ты …

Но тут Маут окончательно теряет терпение и насильно тащит меня в Земли Ожидания. Он влечет меня туда с силой, от которой болят кости.

Я отыщу тебя, Лайя! Я найду способ. Это еще не конец, – пытаюсь я кричать всем своим существом, но, как только я оказываюсь в Землях Ожидания, все сторонние мысли мгновенно покидают меня. Потому что я вижу, как прогибается, ломается граница. Я должен срочно укрепить ее, но чувствую себя так, будто пальцем пытаюсь заткнуть брешь в плотине.

У всего есть цена, Элиас Витуриус, – снова говорят со мной джинны, и в их голосах звучит непреложная истина. – Мы тебя предупреждали.

По Землям Ожидания прокатывается рев, ужасный звук, словно исходящий из недр земли. Призраки вопят. Этот вопль становится все громче, когда они дружно ударяются о границу. Я должен их освободить. Они слишком близко и вот-вот прорвутся наружу.

Слишком поздно, захватчик. Слишком поздно.

Дружный крик достигает апогея, и страждущие души, за которые я отвечаю, преодолевают границу Земель Ожидания и вырываются в мир живых. Их завывания подобны живой смерти, летящей на крыльях ветра.

– Я не пойду к Пророкам, – отказываю я Маркусу. Слишком хорошо я помню, что сказал мне Каин всего несколько недель назад. « Мы еще увидимся – перед твоим концом» . – Вы просто не понимаете. Они…

– Проклятье, Сорокопут, наберись храбрости, – Маркус хватает меня за руку и тащит вон из тронного зала. – Эти зловещие ублюдки пугают всех, но не их надо бояться. У нас на носу нашествие варваров, а Пророки могут видеть будущее. Так что ты отправляешься вместе со мной в их вонючую пещеру, если не хочешь проверить, можно ли исцелить песнями переломанные колени твоей сестры.

– Будь ты проклят…

Он бьет меня наотмашь и кривится, хватаясь за голову. Я вытираю кровь с разбитой губы и оглядываюсь, пока он бормочет, разговаривая сам с собой. Тронный зал совершенно пуст, но неподалеку стоят часовые и могут это услышать.

– Соберитесь, государь, – шепчу я. – Мы оба не хотим, чтобы об этом узнала Керис.

Маркус, тяжело дыша, смотрит на меня исподлобья.

– Заткнись, – и хотя он говорит совсем тихо, голос его звучит не менее грозно. – И двигайся следом за мной.

Обычно по тропе к горе Вайденнс течет поток паломников, но сейчас тут совершенно пусто. Всем велели вернуться в город и готовиться к приближению Гримарра. На тропе, ведущей к пещере Пророков, нет никого, кроме нас с Маркусом и отряда в двенадцать Масок – личного эскорта Императора. Всю дорогу я борюсь со своим гневом. Я не должна действовать под влиянием ярости. Как бы я ни ненавидела Пророков, все они – священные персоны Империи. Когда-то я обидела одного из них, и последствия были ужасны. А если что-то со мной случится, Ливия и ее сын останутся без защиты.

Я проклинаю себя. Даже сейчас, когда я ненавижу Пророков и испытываю к ним глубокое отвращение, какая-то часть меня все равно чтит их. Эти эмоциональные качели – взад-вперед – доводят меня до тошноты. Просто проводи туда Маркуса, и пусть он говорит сам. Не вмешивайся, не принимай в этом участия. Не задавай вопросов и не давай им возможности что-то сообщить тебе. А если они попытаются – сразу скажи, что не желаешь их слушать.

Гроза, бушевавшая все утро, теперь отошла в горы. Дождь промочил нас до костей и превратил тропу к жилищу Пророков в скользкую и опасную для жизни ловушку. К тому времени, когда мы наконец добираемся до ущелья, которое ведет к нужной пещере, мы все мокры и покрыты грязью. Это портит и без того скверное настроение Маркуса.

Пещера Пророков темна, там нет ни единого признака жизни. Я втайне надеюсь, что, может быть, провидцы не допустят нас к себе. Когда посетитель им не угоден, он просто не может туда войти.