Константин Калбазов - Гремя огнем… [litres]

– На прощении – нет. На ответе – да. А уж каким он будет, положительным или отрицательным…

– Вы прощены, господин капитан, заявляю вам это совершенно серьезно, – замахала руками девушка.

– Григорий Федорович.

– Что?

– Раз уж я прощен, то не «господин капитан», а «Григорий Федорович». А лучше – просто Гриша.

– Григорий Федорович, быть может, вы все же ответите на мой вопрос?

– Да просто всё, – явно удовлетворенный ходом беседы, пожал плечами Азаров. – Целься вы прямо в меня – непременно промахнулись бы. Так что да, я с самого начала ничем не рисковал. Разве что не учел, что вы решите стрелять мимо.

– Я хорошо стреляю, – склонив головку набок, возразила Алина.

– Я помню, за что именно вы были награждены Георгиевским крестом, – кивая в такт своим словам, заверил Азаров. – Но к чему слова?..

Он подошел к автомобилю и открыл футляр со своими пистолетами, лежавший на заднем сиденье. Так как стрелялись парой Дробышевой, эти все еще оставались заряженными. Извлек оба и подошел к девушке.

– Выбирайте, – протянув ей пистоли рукоятями, предложил он.

– Что вы задумали?

– Ничего особенного. Вон дерево, до него метров двадцать, на десять меньше, чем было между нами. Видите срез от спиленной ветви? Навскидку диаметр – сантиметров двадцать. Сам ствол так еще и пошире меня. Попадите в этот срез. Ну или хотя бы в ствол.

– Сомневаетесь?

– Еще как. Отсутствие прицельных приспособлений, большой разброс пули, достаточно тугой спуск крючка, увесистый курок и ощутимый удар по капсюлю. Это дуэльное чудо не имеет ничего общего с современными пистолетами и даже с револьверами прошлого века. Вы хороший стрелок, но все вышеперечисленное и ваше хрупкое сложение просто гарантируют вам промах.

– Значит, так?

– Именно.

– Л-ладно.

Алина с самым решительным видом ухватила пистолет и, встав в позицию, вскинула пусть и удобное, но тяжелое даже для мужской руки оружие. Тщательно прицелилась в указанную мишень и нажала на спуск. Выстрел. Облако порохового дыма, ненадолго застившее цель, вскоре было отнесено в сторону.

– Вы идете? – посмотрев на капитана, позвала она.

– Не-а. Я и так знаю, что вы промахнулись, – с игривой издевкой ответил Григорий. – И вообще, я, между прочим, ранен.

– Пиж-жон.

Она решительно направилась к дереву. Но сколько ни всматривалась, так и не смогла найти ни прямого попадания в ствол, ни хотя бы даже оцарапанной коры. Через минуту безуспешных поисков наконец сдалась и вернулась к Азарову.

– Подозреваю, что все пострадавшие на дуэлях – просто жертвы случайностей, – недовольно заметила девушка, признавая свой промах.

– Вот уж ничуть не бывало, – не согласился он.

Отошел на десяток метров дальше, вскинул пистоль и под скептическое выражение на лице Дробышевой сделал свой выстрел. Одарил ее озорной улыбкой нашкодившего мальчишки, уверенного в том, что утер ей нос.

Господи, как же ему все-таки идет улыбка. Нет, она ничего не забыла. И хотя сказала, что простила, до полного искупления ему еще далеко. Правда, и не оценить всего того, что он уже сделал, не могла. Но… Одно дело – принять решение умом. И совсем другое – сердцем. А оно… Хм. А чего это она любуется его улыбкой и бесконечно счастливым видом?

Григорий приблизился к девушке, хитро подмигнул, мол, знай наших. Забрал у нее пистоль и начал укладывать оба ствола в футляр. Причем всем своим видом давая понять, что ничего важнее этого занятия для него попросту и быть не может.

– И что, не пойдете посмотреть, попали или нет?

– Не-а. Я и так знаю, что попал, – все так же дурашливо ответил он.

Алина смерила его взглядом и решительно направилась к дереву. Правда, не дойдя до него полпути, вернулась обратно.

– Попали. В самый край среза, но попали, – поморщилась она.

– Погрешность на разброс пули, – удовлетворенно кивнул он и пояснил: – У этих пистолей он укладывается в круг диаметром порядка тридцати сантиметров. Но не менее половины ложатся значительно кучнее.

– То есть тот убитый на вашей знаковой дуэли погиб не случайно?

– Он, как и я, прекрасно знал о том, что дуэльный пистолет – достаточно точное и смертоносное оружие. Нужно просто уметь им пользоваться. Этот гусар, переполняемый гонором и спесью, замыслил самое обыкновенное убийство.

– Хотите сказать, что могли отправить на тот свет и тех двоих его помощников?

– Разумеется. С ними риска было даже меньше. Потому как право первого выстрела вовсе не способствовало их быстрому успокоению. А когда человек волнуется, его рука не так тверда, как хотелось бы. Впрочем, вы это и сами знаете.

– И отчего же тогда они остались живы?

– Ганин замыслил убийство. Они же учудили проказу. Жестокую, оскорбительную, но проказу. А мне было достаточно просто трех поединков кряду, чтобы меня вышибли из училища.

– Я так и подумала. Но ведь первый вполне мог вас убить.

– Мог, – пожав плечами, согласился Григорий. – Но, признаться, тогда мне было плевать. Хотите – верьте, хотите – нет, но, обидев ту, которая занимала мои мысли в течение двух лет, я не видел себе прощения.

– Громко сказано, Григорий Федорович, – отвернувшись, чтобы он не заметил румянец на ее щеках, произнесла Алина.

Вообще-то, напрасный труд. Потому как Азаров прекрасно рассмотрел ее покрасневшие кончики ушей. Что тут же породило его удовлетворенную улыбку. Возможно, он еще не прощен. Скорее всего именно так. Но уже на пути к этому.

Правда, пока ему светит только дружба. На большее рассчитывать попросту глупо. И в этом целая проблема. Это от ненависти до любви один шаг. От дружбы – куда как больше. Впрочем, сдаваться он все одно не собирался. У него есть как минимум пять лет. Особа эта упрямая, а потому пока не отслужит свой срок в гвардии, не успокоится.

Н-да. Ощущая себя прожженным интриганом, Григорий не заметил за собой ни учащенного дыхания, ни раскрасневшегося лица, ни легкой дрожи в пальцах. Так что кто из них взволнован больше, нужно еще разобраться.

– А я гляжу, вы всегда и во всем стараетесь получить двойную выгоду, – все так же не оборачиваясь, тихо продолжила Алина. – Наказать себя за недостойное поведение и одновременно разыграть комбинацию с отправкой в Испанию. Удовлетворить мое стремление драться с вами на поединке и в то же время использовать это для примирения.

– Все не так… Кхм-кхм, – едва не дав петуха и только теперь осознав, насколько он смущен, возразил Григорий.

При этом девушка резко обернулась и, приметив растерянный вид спутника, озарилась улыбкой. Его состояние ей польстило. Да и приятно сознавать, что не ты одна испытываешь неловкость момента. А еще… Нет, это не может быть нежностью, разлившейся у нее в груди. Бог весть, что это, но точно не нежность.