Мария Самусенко - Слезы [СИ]

Я молча смотрела в окно фуникулёра — мы медленно поднимались в гору, постепенно выползая под обжигающие лучи солнца этого мира. А внизу, под черной дымкой выхлопов и выбросов, расстилался город, чьи особенно высокие и недавно вымытые небоскребы выпирали вверх, словно кости из болота. Мы, я и несколько моих однокурсников отправились в музей звездоплавания и аэронавтики на экскурсию — это было частью обучения.

Мои однокурсники шутили, смеялись, а я любовалась белизной арок парков, мимо которых мы поднимались, их высвечивало солнце, словно неведомые драгоценности.

Был очень солнечный день.

Скрип тормозов… фуникулер… резко дернуло — я проснулась.

Темнота.

Вокруг.

Везде.

Сейчас ночь.

Значит, мне опять снился этот сон. Сон о последнем дне обучения в пилотском колледже (тогда, после войны требовалось много пилотов — а сейчас эту специальность можно получить только в академиях или институтах, военных академиях и институтах) — я не смогла пройти на экскурсию: меня не пустило защитное поле, раскинувшееся подобно сети паука между двумя величественными скульптурами. И меня исключили… А ведь я уже прошла обучение, оставался последний экзамен.

Я вернулась домой в слезах (и сейчас они снова текли по моим щекам) и узнала правду — я холра, последняя из рожденных на ian3ar0ro4040ve3 , в Городе Янтарных Рассветов. И таким как я не место во флоте Империи, или компаний, существующим в ней.

Так ошибка, пережиток…

Но я не сдалась.

С тех пор я — свободный пилот, работаю по контрактам. Меня нанимают для опасной работы, на которую официальные пилоты ни за что не согласятся, если они кончено не хотят расстаться в лучшем случае со своей лицензией.

А я работаю, на грани закона, а порой и за гранью. Хотя закон и приграничье понятия трудно совместимые. Как и вся Империя Соаха.

Я работаю здесь — у меня просто нет другого выбора.

Я его лишена, так как я холра, живой анахронизм.

— Лили… поднимайся… нам на следующей, — за дверью купе раздался низкий голос моего очередного напарника Кея. И как все последние два с половиной года, что мы работаем вместе, он запнулся после моей фамилии.

— Да, я помню, Кей, — холодный ответ. Мне почти удалось убрать из него эмоции. Нет, я льщу себе — до Фол мне было далеко: те были словно случайно ожившими машинами.

Как вы уже поняли, лили — это моя фамилия. Она переводится с какого-то древнего языка как «белый». Дал её нашей семье какой-то шутник: и я, и мои родители, и родители их родителей были, скажем так, очень-очень смуглыми.

Сама я невысокая, метр шестьдесят пять, кожа цвета черного янтаря. Густые волосы, как и глаза, словно из красного янтаря. Круглое лицо, густые брови и ресницы, пухлые губы и пальцы. И все имело золотистый оттенок, как у всех уроженцев Города Янтарных Рассветов. И имя мое оттуда — МараМави, в честь Багряного Магистра. Увы, из-за явно холровского звучания использовали его только в узком семейном кругу.

Я очень быстро умылась и собрала свои вещи в небольшой рюкзачок. А вещей-то всего ничего: сменный комплект одежды (рубаха, брюки, нижнее белье); электронный хорошо защищенный кошелек, в котором хранились пять депозитных карт основных банков империи; переносной комплик среднего размера (с мою ладонь); плоские пластлисты основных газет, автоматически обновляющиеся каждое утро. И самое ценное — пара старых книг, настоящих книг в бумажном переплете: одна — технический справочник, передаваемый в моей семье из поколения в поколение; вторая — холровское издание древних мантр и моя родословная. Эту вторую книгу я хорошо прятала. И это притом, что её создатели хорошо позаботились о безопасности хранимой в ней информации: без введения пароля он была лишь сборником стихов и не самых популярных.

Я криво улыбнулась — остатки былого величия моего народа. Будь трижды проклят и трижды благословен Последний Багряный Магистр. Проклят, что не взял всю полноту власти в свои руки, не стал единоличным правителем. И благословен, за то что боролся с пандемией, обрушившейся на наш мир, и за то что вывез уцелевших, и здоровых. За что его благословляли, в-третьих я не знала.

Я открыла дверь своего купе, собираясь выходить, и замерла в удивлении: в мое купе проскочил малыш лет пяти. Волосы, слишком короткие для девочки и слишком длинные для мальчика, сильно вились, темные почти черные. Глаза черные как два драгоценных камня. Очень смуглая кожа, заостренные уши, несколько хищные хоть и округлые черты лица. Ребенок прижал тонкий палец к пухлым губам во всем понятном знаке молчания.

Я серьезно кивнула, на автомате отметив странную вещь: кожа, волосы и глаза его имели едва заметный золотистый оттенок, как у холров вроде меня. Но такая смуглость и заостренные уши свойственны уроженцам Черной Эльзы.

Я ничего не понимала.

— Махаон! Эльро! — в коридоре раздался голос. Вроде бы женский. Но какой-то нечеловеческий, механический. И сразу же в дверях застыла его обладательница: маленькая хрупкая женщина с золотистыми кудрявыми волосами, бледной кожей и золотисто-зелеными глазами. Одета она была во что-то полусвободное багряного цвета в золотых разводах, слабо похожих на драконов. — Вы не видели здесь пару шалунов лет пяти?

— Приветствую вас, уважаемая, — я невольно повторила короткий жест официального холровского приветствия, виденный мною всего лишь два раза: кивок и приглашающее движение кисти руки.

— И я вас, — легкий кивок, но в мое купе она не вошла.

— Янтарный рассвет? — тихо на холровском спросила я.

— А вы? — что-то похожее на вызов было в её выцветших глазах.

— И я, — кивнула я.

Мальчик выглянул из-за двери.

— Махаон, пошли, — женщина махнула ребенку рукой, подзывая к себе. Жест был лишен каких-либо эмоций, хотя должен был бы быть нетерпеливым. — У нас ещё долгая дорога впереди.

Мой разум, фиксировавший все эти странности, находился словно в стороне. Всё это происходило словно не со мной или во сне.

Например, спокойствие женщины: говорила она ровно без эмоций. Скорее всего, она холр-телохранитель, который доставляет пару сорванцов домой к родителям.

— Но, ма, мы только решили поиграть с Эльро, — протянул малыш.

И я впала в ступор — это их мама?! Она явно когда-то была Фол — отсюда такое равнодушие ко всему и всем, даже к собственным детям. По крайне мере внешнее равнодушие.

Но Фол никогда не имели семей, они просто не успевали ими обзавестись. Умирали раньше, чем смогли кому-либо настолько довериться.

Может, они усыновлены: Фолы иногда это практиковали?

Но додумать я не смогла — время словно распрямившаяся пружина или совершившая прыжок змея: только что оно вяло текло, сворачиваясь, и вот уже летит с невероятной скоростью, так что и не уследишь за событиями.