Мария Самусенко - Перелом [СИ]

Меня зовут Джой Тойс — это сейчас я почти старик, в свои сорок лет, и еретик. А давно будучи десятилетним мальчуганом я ещё верил в, что говорили проповедники.

Ну, а сейчас я полон сомнений.

Да, мы действительно последние чистые люди, как они говорят, на этой планете.

Но не единственные.

Когда мне лишь исполнилось десять лет — я верил в демонов и тех, кто продался им за величие. И в зеленых духов растений — флориков.

Я верил в слишком многое из того, что мне говорил. Это сделало меня не готовым к встрече с реальностью, и подбило на жуткий и безрассудный поступок — я убежал из нашего города.

Я жаждал увидеть флориков в живую — тогда я верил, что они духи растений, как и все жители города.

И я отправился в лес — где же ещё можно встретиться с духами леса.

И тогда и сейчас было не так много мест, где мы могли быть в относительной безопасности от демонов и их чудовищ. Это поля рядом с нашим городом, некоторые тропы и поляны в лесу. А также почти забытая и заброшенная дорога, соединявшая нас с другими городами когда-то давно, когда людей было больше, чем тех, кого мы называем демонами. Они живут дольше нас — они соблюдают старые договоры.

Я добрался до одной из таких полян и затаился в кустах.

В тени высоких деревьев, под пробивающимися лучами света играли флорики — вы знаете, что их отличает зеленоватый оттенок волос, глаз и кожи. Тогда они казались мне нереальными существами из другого мира, они показались мне странно похожими на детей. Это сейчас я понимаю, что они и были детьми, вряд ли старше меня. Они играли — и я не знал этой игры. Это было что-то похожее на салочки, прятки и чехарду одновременно. Они то прятались, то догоняли друг друга, и им помогали растения, бывшие на той поляне — они то скрывали играющих, то опутывали руки и ноги, мешая им бежать. А ещё я впервые слышал детский смех — в городе мало тогда смеялись: мы и сейчас пребываем в трауре об утерянном возможном будущем.

Мы в городе мало играем — мы рано взрослеем, как мне тогда казалось. Мы рано начинаем помогать в войне с демонами, становясь рядом с взрослыми, неся бремя уже проигранной войны.

Но это не важно — не стоит терять веру в будущее.

Я сидел в кустах, наблюдая.

Мне очень хотелось выйти и присоединиться к ним.

Но я боялся их — ведь они демоны леса.

И вдруг флорики встрепенулись и испугано замерли — что-то изменилось в лесу — веяло чем-то опасным, смертельным. Даже я почувствовал это.

Угроза повисла в воздухе, становясь осязаемой и липкой как болотная топь.

Она приближалась вместе с едва слышным треском веток.

Флорики вертели головами, как перепуганные птенцы.

Разорвав ветви кустарника, на всего лишь секунду назад безмятежную поляну ворвалось нечто — я видел лишь серое тело да черные как смоль длинные волосы, такие же глаза, а в перекошенном бешенством рте торчали клыки, толстые пальцы заканчивались 15-20-сантиметровыми когтями.

Оно налетело на флориков — те бросились врассыпную.

Но опоздали.

Оно кромсало их, разрывая на части.

В воздухе пахло свежескошенной травой. Прозрачная светло-зеленая кровь брызгала из их ран, падая на их бездыханные тела и траву, подобно росе.

Лишь один из флориков отважился ударить в ответ — и брызнуло алым.

Но один — не воин.

И он пал.

Все это произошло в один миг — словно смерть пронеслась над поляной, собирая свою жатву.

Это существо замерло, тяжело дыша.

Оно ворчало, как довольный медведь и я смог разглядеть, что это молодая девушка, только очень дикого вида.

И тут сменился ветер.

Её нос заходил ходуном, как у собаки или волка — она принюхивалась. Зарычала.

Прыгнула.

Я отклонился назад, отползая.

Вскочил. Побежал.

Споткнулся о корень.

Упал.

Поднялся и побежал, не разбирая дороги.

Кусты трещали. От страха я не мог разобрать сам произвожу этот шум, продираясь сквозь подлесок или что-то движущееся за моей спиной.

Мне слышались рык и шаги, преследовавшие меня по пятам.

Я загнал бы себя до смерти — многие умирают от разрыва сердца, убегая от демонов.

Но этого не случилось со мной.

Чистая слепая удача — я снова споткнулся о корень. И полетел вперед, в кусты. За ними был овраг. И я кубарем покатился по его склону, на его дно.

Ударился о камень и замер.

Очнулся я уже в вечерних сумерках и застонал от боли — болело все тело, руку и ноги жгло. Я повернул голову — и мне показалось, что рука моя неестественно вывернута. Похоже, я сломал её.

Я смотрел вверх, сквозь густую листву, шевелящуюся под ветром. Проглядывал кусочек звездного неба — словно лоскуток черного бархата, расшитого драгоценными камнями.

Мне было одиноко и страшно.

По щекам текли слезы.

Я боялся умереть в лесу, в одиночестве. Что может быть страшнее для городского жителя?

Затем я услышал шаги, скорее уловил их. Какой-то тяжелый зверь, принюхиваясь, брел по лесу — я слышал его тяжелое фыркающее дыхание.

Меня охватил ужас — в лесу водились только демоны и их приспешники (тогда я верил в это). А так же настолько опасные хищники, что даже демоны предпочитали не тревожить их.

Я старался не стонать, но боль была слишком сильна. А ещё в животе курлыкало от голода.

Я услышал сползание камешков и хруст веток — кто-то осторожно и медленно спускался по склону.

Я, зажмурившись, молился богам, чтобы это был настоящий человек, хотя и понимал тщетность своих молитв.

— Здесь один… ребенок, — голос звучал странно, гортанно. — У него много ушибов… и переломы, похоже… Он дышит…

Я приоткрыл глаза и тут же зажмурился — рядом со мной сидел демон — громадина, покрытая шерстью с головы до пят, лишь глаза сверкали на темной морде.

Я слышал от проповедников, что некоторые демоны очень похожи на нас, чистых людей.

Возможно, что в ночи они приняли меня за своего.

Но это будет лишь отсрочка до рассвета.

Когда взойдет солнце — они увидят, что ошиблись и разорвут меня на части. Ведь именно так, по утверждению проповедников, демоны поступают с настоящими чистыми людьми, испытывая к нам ненависть из-за того, что мы ближе к богам и их настоящие и любимые дети.

— Сейчас, — раздался сверху мелодичный, словно звон оружия, голос, — спускаюсь…

— Не надо… Я смогу его поднять. Все-таки он малыш, — я почувствовал, как меня нежно подняли, а потом мы двинулись наверх. Я приоткрыл глаза — меня очень аккуратно несли, прижав к груди и отодвигая ветки от лица. — Значит, очнулся… Ничего подлатаем тебя, подлечим и вернешься домой в город, к маме и папе…

Я не сразу осознал, что поразило меня в этом демоне — эта почти человеческая нежность и забота. А они ведь знали, что я человек. Тогда почему они не убили меня? Ведь демоны ненавидят нас, чистых настоящих людей. Так меня учили.