Мария Самусенко - Перелом [СИ]

— Если они его там примут, — второй голос принадлежал женщине. — Зафиксируй его переломы… Думаю, он всего лишь свидетель… Зафиксируй их… иначе перемещение принесет ему больше вреда, чем пользы… Торопись.

Я видел напряженную фигуру второго — он был ниже первого демона и казался даже хрупким на его фоне.

— Ты такая жесткая и суровая, — буркнул демон, поднявший меня со дна оврага. Он фиксировал мои поврежденные руку и ногу, прикрепляя их к каким-то деревяшкам. — Что он… — в его интонации появилась какая-то особая грусть.

— Он уже давно умер… Оставь его прах в покое… Пора уходить, — она слушала лес. И ей что-то сильно не нравилось. — Здесь небезопасно. Идем… Тебе нести мальчика… Мне нужно, чтобы руки были свободны, — легкое прикосновение рук этого второго демона к моему телу, и я провалился в сон.

Я проснулся в полумраке, кажется, на следующее утро. Я лежал на кровати, в комнате с деревянными стенами — похоже, это была хижина. Рядом с кроватью была тумбочка, на которой стоял огарок свечи под матовой дырявой крышкой (вроде бы их когда-то называли плафонами, как рассказывали нам на занятиях по истории), недалеко от кровати стоял трехногий табурет.

— Доброе утро, уже проснулся, — гортанный голос раздался у меня над ухом.

Я повернул голову и обомлел, встретившись взглядом с огромными желтыми глазами с вертикальными зрачками. Лицо напоминало морду зверя, покрытое мехом нежного бежевого оттенка.

— Доброе, — промямлил я.

— Меня все называют Кошаком… Можешь и ты так обращаться ко мне… Тебя принесли вчера ночью… Проспал ты часов восемь… Переломов у тебя нет — это не подтвердилось — всего лишь вывих и ушибы.

Я отводил глаза, мне не хотелось пялиться на это существо — оно было добрым, как не странно, но не было настоящим человеком. Покрытое шерстью, с переносицей подобной человеческой и кончиком носа, похожим на нос животного, с очень длинными руками и пальцами с когтями, не такими длинными, как у той темноволосой, что убила флориков. Но все же.

— С-спасибо, — не сразу нашелся я. — Меня зовут Джой Тойс… Я…

Он сидел, глядя на стену перед собой, затем начал разглядывать собственные руки.

— Бабушка сказала — возможно, ты видел, кто напал на флориков… Она хотела бы поговорить с тобой, когда тебе станет лучше… Пригласить её? Если хочешь?

Я медлил с ответом — мне было страшно. Я нервно облизал губы — они пересохли. Но привычка подчиняться требованиям старших взяла верх — и я кивнул, соглашаясь.

Кошак глубоко вздохнул, словно с облегчением:

— Хорошо… Она немного жесткая, последние 75 лет, как говорить мой папа. Но тебе ещё повезло, что мой прадед не взялся за это дело, — он улыбнулся мне, оголив острые зубы, и подмигнул. — Не волнуйся, она не телепат… то есть не демон, — поправился он. Затем проворно поднялся и вышел из хижины. За приоткрывшейся дверью пылал яркий свет — уже давно рассвело, и был день.

Я лежал на кровати и вдруг меня охватил ужас. Я вспомнил того ночного демона. А что если бабушка Кошака это он и был. Или что-то подобное ему.

А вдруг она сможет выудить у меня тайны нашего города, укреплений, тайных проходов. Хотя ничего серьезного и важного я не знал, вроде бы.

Я попробовал сесть, собираясь сбежать, хотя даже не знал куда идти, но не смог. И невольно заплакал.

А затем я вспомнил, что мне сказал Кошак — 75 лет. Я слышал от проповедников, что демоны сами живут долго и предателям предоставляют лишние годы жизни. Но чтобы настолько много — 75 лет, к её годам. И может не один уже раз. Это было просто невероятно!!!

Я услышал шаги, поднимавшегося по ступеням, и попробовал успокоиться. У меня это получилось, но не сразу.

В дверь тихо постучали. Затем она резко распахнулась.

— А вот ты и очнулся, — заявил с порога кто-то с грудным голосом. Он был жесткий и в тоже время мелодичный, как звон оружия. И я его уже слышал, прошедшей ночью. — Ну, здравствуй.

— Здравствуйте, — я повернул голову к говорившему и замер с открытым ртом. На пороге стоял демон. И он имел более чем человеческий вид. Это оказалась женщина. Невысокая, плотная, широкая, с коротко остриженными невзрачными серо-коричневыми волосами. Длинная челка закрывала пол лица, и я видел лишь один глаз — он был угольно-черным, с чуть более темным для обычного человека зрачком.

— Как себя чувствуешь? — демон двигался очень медленно, словно боялся напугать меня или сам боялся. Она уселась на тот же табурет, на котором до этого сидел Кошак.

— Хорошо, — промямлил я.

— Обманывать нехорошо… Ты сильно расшибся вчера, упав в овраг… У тебя все тело должно болеть… Ты, наверняка, умираешь от голода — не ел почти сутки… Да, и иные физиологические нужды тебе надо бы…

— Болит, — признался я, чувствуя, что мои глаза распахиваются от удивления: не ожидал такого сочувствия от демона. — И…

— Хорошо… Сделаем так — Кошак поможет тебе… А я навещу тебя позже… Постарайся вспомнить, что ты видел на поляне, где играли флорики…

— А почему бы вам не спросить их самих? — пискнул я.

— Их всех убили, — мрачно и нехотя признала демон, вскинувшись и плотно сжав губы, удерживая слова.

— А разве духов можно убить? — я и сам не понял, как сказал это. Но слова сорвались с моих губ, до того как я сумел осознать, что говорю.

Демон невесело усмехнулся.

— Они живые существа, не духи… Кошак, помоги ему, — крикнула молодо выглядевшая женщина, поднимаясь на ноги. — И составь компанию… А мне надо кое с кем встретиться…

Встревоженный демон-подросток ссутулившись стоял у двери.

— Бабушка, — мягко с укором протянул он. — Они очень опасны.

Женщина, как-то странно улыбаясь, посмотрела на него.

— Можешь не рассказывать мне о том, что представляет из себя Железная лапа… Ты его никогда не видел — только слышал о нем. А когда я взрослела, он был ещё относительно молод, немногим старше ста лет… И очень буйным.

Кивнув нам обоим, женщина стремительно вышла из хижины.

Я молчал — я слышал легенды о демоне Железная лапа, о его зверствах, неутолимом голоде и ярости. Очень старые легенды. Но тогда кто была эта особа? И если она знала его ещё относительно молодым, сколько же ей на самом деле лет…

— А как твою… — у меня язык не поворачивался назвать эту молодую полную сил женщину бабушкой.

— Все называют мою бабушку Куницей… Из её ровесников остался лишь Гремучник… Но она с другой стороны, — пожав плечами, пояснил паренек, помогая мне подняться. Мы медленно шли к туалетному уголку комнате.

— Она? — не понял я. — Не он?

— Гремучник — это женщина… Вроде бы двоюродная сестра моей бабушки… Но я её никогда не видел… Они вместе росли… давно… ещё когда вы называли нас не демонами, а дикими… Так мне прадедушка рассказывал…