Ярослав Гжендович - Владыка Ледяного сада. Носитель судьбы [litres]

– Но если мы не остановим его, то механизм этот запустит он сам, – Драккайнен взглянул на собеседника. – Ладно. Вернемся к разговору завтра. Я немного устал. Пойду к моим людям, успокою их, а потом пройдусь по городу. У тебя нет ли плана города или чего-то подобного?

– Хаотическое устройство крепости – мое оружие. В наши времена подобный план – вещь совершенно секретная. Если бы он попал в руки ван Дикена, я бы потерял один из козырей. Я дам тебе кое-что получшее. Я дам тебе птицу.

Он свистнул, из листвы одного из декоративных кустов вылетела птаха размером с воробья, но яростно неоново-желтого цвета, который мог бы ввергнуть в комплексы любую канарейку. Птичка присела на ладони Фьольсфинна, и тот погладил ее пальцем.

– Она всегда будет неподалеку. Хватит просто свистнуть. А потом скажи на языке Побережья: «Дом», и она приведет тебя в твою квартиру. Если захочешь вернуться сюда, скажи: «Фьольсфинн». Не облегчит тебе хождение по городу, но ты, по крайней мере, не потеряешься, вне зависимости от того, куда попадешь. За стенами лежит Ледяной Сад. Туда не ходи. Это мое урочище. Мой запас «фактора М», заключенный в ледяных растениях. Выглядит как сад изо льда. Не входи туда и запрети это своим людям.

Драккайнен вернулся в свою комнату за третьим или четвертым рядом стен, идя за мерцающей, как яркая искра, птичкой. Варфнир и Спалле храпели в постелях, а Грюнальди и Сильфана сидели в креслах перед камином, потягивая пиво. Обрадовались, что Вуко жив, но выходить в город не хотелось никому из них. У обоих под рукой были мечи. Сильфана к тому же держала на коленях клееный корабельный лук, а к креслу прислонила полный стрел колчан. Оба то и дело поглядывали в сторону дверей. Потому он прихватил кошель и пошел один. Прямо в каменный лабиринт, под летящие с неба большие хлопья снега. Птичка ждала на подоконнике, а потом взлетела, порхая над его головой в нескольких шагах впереди.

Он даже не представлял, куда направляется, и радовался, что он один и что бродит коридорами, галереями, улицами и дворами совершенно бесцельно. Не было нужды красться, сражаться или следить. Он шагал как турист, впервые приехавший в город.

Улицы узкие, хаотические, петляют между стенами и домами. Он чувствовал себя как в одном из старых городов Далмации. В Примоштене или в Трогире. Не хватало только толп туристов, а у прохожих здесь были мечи, меховые накидки с капюшонами и сапоги с ремнями, оплетающими щиколотки. Да их и не было слишком много.

Город жил, но иначе, чем приморские пятисотлетние древности Далмации. Естественно, тут не было водных скутеров, магазинчиков сувениров, мороженого или бело-красных зонтиков «Карловачко». Но не было также и пресного впечатления, как от раннесредневекового Побережья Парусов. Вместе со свинцовым небом, сыплющим снегом, пришли ранние сумерки, и на улицах загорелись фонари. Четырехгранные, с хрустальными стеклами, накрытые крышками из просвечивающегося базальта, они вырастали из стен на каменных опорах, как стебли, изогнутые под прямым углом, пустые внутри, и тек по ним газ. Я увидел и человека, который их зажигал: в меховой шубе и странной шапке, что выглядела как меховой цилиндр, украшенный меховой перевязью с кованными деталями. В руках его была жердь с крюком и тлеющим фитилем, прикрепленном винтом. Он оттягивал металлическую дверку у основания лампы, втыкал фитиль сквозь отверстие внизу, и газ вспыхивал голубым язычком. А потом фонарщик шел прочь, постукивая жердью о брусчатку.

Драккайнен ходил улицами, взбирался каменными ступенями на стены, проходя мимо стражников в капалинах и меховых кафтанах, на которые были наброшены кольчуги, а сверху того – свободные льняные туники с выделяющимся знаком безлистого дерева. Они грелись подле железных корзин, наполненных раскаленными древесными углями и коксом, смотрели во тьму, где гудело и поблескивало зимнее море. Несколько раз он опирался о стену и поглядывал на мрачный горизонт, думая о деревянной крепости, называемой Домом Огня, для которой не было спасения. О молодом стирсмане по имени Атлейф Кремневый Конь. О безумии своего земляка, которое надо бы сдержать, но он не в состоянии этого сделать, не понимает как.

Маленькая желтая птичка присела рядом на стену. Морской ветер трогал ее встопорщенные перышки.

Потом он снова бродил улицами и переулками. Несколько раз входил в места, где попадались лишь одинокие прохожие, спешащие прочь, однако в остальном тут было пусто, а узкие окошки, вставленные в глыбы мощных домов, были холодны и темны.

Он вышел к небольшому рыбачьему порту, окруженному защитными стенами, где на пирсе рядком сидели люди с линями для ловли рыб. Потом прошел в освещенный торговый зал, где он принялся бродить между каменными прилавками под шипящими газовыми лампами. Здесь продавали одежду, посуду, украшения, вяленую рыбу и мясо рядом с оружием и тканями. Товары не отличались от тех, которые в здешних землях можно было купить у торговцев, однако Драккайнен то и дело натыкался на анахронизмы – в Ледяном Саду словно шел девятнадцатый век. Век пара, газовых фонарей, сложных приборов ежедневного употребления, выкованных из дешевого и доступного железа, привычных заморских товаров – а в нескольких днях плаванья находился мир деревянных подворий, где грызли мясо с кости, пели саги и прятались от ужасов ночи и холодного тумана за солидными частоколами. Тут же прохаживались обитатели домов, в которых были ванные, которые ходили к парикмахерам, шили из меха цилиндры и дерево в каминах жгли исключительно ради декорации, поскольку в полах плыло тепло усыпленного вулкана.

Перемены.

Перемены, которые этот мир ненавидел. Мир, который готов накладывать проклятие мертвого снега. Вуко начал опасаться, что осветленные ночью улицы, теплая вода в кранах и магазины могут нарушать равновесие так же сильно, как и обезумевшие легионы ван Дикена, его драконы и дети, заколдованные в железных крабов.

В конце концов он нашел таверну. Несколько больших залов с круглым сводом, тяжелые каменные и деревянные лавки, камин с вертелом и насаженной тушей, и даже пара кельнеров, препоясанных белыми платками, разносящих оловянные кубки на деревянных подносах и принимающих чаевые. Еще один анахронизм.

Такое место запросто могло бы располагаться и на Земле, самое большее, его считали бы слишком стильным. Он съел ужин – маленькую печеную птаху, удивительно твердую и жилистую, большой шмат хлеба на закваске, кувшин пива. Просто ради заказа, еды на столе, который – не обед в чужом доме. Растворенный в городской анонимности. Сидел один, наливая пиво в кубок и глядя в огонь камина. К нему никто не цеплялся, да и всюду, куда он заглядывал, было, скорее, пустовато. Пустовато, а то и пусто. Некоторые дома стояли со все еще заросшими дверьми. Драккайнена заинтересовало, не печатает ли Фьольсфинн газет, есть ли здесь театры, куда нужно покупать билеты, есть ли библиотеки. О раскрошил кусок хлеба и высыпал на стол, а его пернатый проводник лишь клюнул несколько раз, будто из вежливости. Окружение напоминало сценку какой-то фэнтези-игры. Он раздумывал: появится ли Таинственный Незнакомец, предложит ли горсть золота за спасение княжны, если он достаточно долго просидит в уголке с трубкой.