Дин Кунц - Тихий уголок [litres]

Он дернулся, когда она подошла к нему с ножницами. Джейн срезала ленту с его головы, ничуть не думая о том, что попутно причиняет ему боль, и велела языком вытолкнуть кляп изо рта. После нескольких попыток, давясь и задыхаясь, он сделал это.

Перед отъездом она сказала ему, что собирается освободить младшую сестру, и Овертон знал, в каком виде сестра предстанет перед ней – навсегда измененная, не имеющая ни малейшей надежды освободиться. Скорее всего, он думал, что теперь эта женщина убьет его, и смерть будет далеко не легкой.

Глядя на него, она сказала:

– Роскошное местечко.

– Что?

– Роскошное местечко эта «Аспасия».

Овертон ничего не сказал.

– Вы так не считаете? – спросила она.

Он опять промолчал, и Джейн ткнула его носком туфли.

– Да, пожалуй, – сказал он.

– «Пожалуй»? Вы о чем?

– Это роскошное место.

– Очень роскошное, Стерлинг. Просто блеск. Не пожалели денег, чтобы оно выглядело как следует.

Он опять промолчал.

– Что касается охранников, то вы были правы. Они сделали вид, что не видят меня. Как эта штука работает, Стерлинг? Как им удается так хорошо притворяться?

– Я сказал все, что мне известно.

– Вы сказали все, что осмелились сказать. Это не одно и то же.

Он отвернулся.

Джейн больше не стала пинать его и принялась ждать.

Молчание стало для него невыносимым. Не поворачивая головы, он спросил:

– Вы ее нашли?

– Кого?

– Вы знаете кого.

– Похоже, не знаю.

– Почему вы поступаете так со мной?

– Кого я нашла?

– Вы пытаетесь заставить меня сказать это, чтобы потом пристрелить?

– Странные у вас понятия.

– Вы именно это и делаете, – гнул он свое.

– Мне не нужно поводов, чтобы пристрелить вас, Стерлинг. У меня и так хватает оснований для этого.

– Я не имею никакого отношения к «Аспасии».

– Вы – член клуба, Видар, бог среди богов, оставшийся в живых после Рагнарёка.

– И не более того. Только член клуба. Не я создал это место.

– Ну конечно, старая песня: я не строил Освенцим, я только открывал и закрывал двери газовой камеры.

– Идите к черту.

– Уверена, этот маршрут вам хорошо знаком.

– Ты раззолоченная сука.

– Если вы перестанете вести себя как дурак, у вас будет шанс остаться в живых. Неужели дурость стала частью вашего характера и вы не можете отказаться от нее даже ради спасения собственной шкуры?

– Вы хотите моей смерти. Тогда кончайте побыстрее.

Он лежал в собственной крови и собственном поту, и его пробирала дрожь.

– Красивая обнаженная блондинка на столе из нержавеющей стали. Ее задушили. И вероятно, в момент ее смерти один из ваших коллег по клубу достиг высшего наслаждения.

– О черт! – воскликнул он срывающимся голосом. – Черт, черт, черт!

– Я видела, как они готовились засунуть тело несчастной в печь, чтобы и следа не осталось.

Он теперь рыдал, рыдал, жалея себя.

– Сделайте это со мной.

Джейн выдержала еще одну долгую паузу, потом сказала:

– Она не была моей сестрой. У меня нет сестры. Я солгала.

Было почти слышно, как он погружается во внутренний мрак, чтобы ухватиться за почти исчезнувшую надежду.

– Лжецы всегда легко покупаются на чужую ложь, – добавила она.

Он повернул голову и посмотрел на нее. В его глазах стояли слезы. Рот стал мягким, как у ребенка.

– Прежде чем отправиться за Шеннеком, я должна была понять, что такое «Аспасия».

Из-за слез ей труднее было читать взгляд Овертона, и он, вероятно, понял это, потому что сказал:

– Шеннек? А что Шеннек?

– Видимо, вы бесконечно глупы. Решили, что Джимми нашел у вас только адрес «Аспасии» в Темной сети? Вы – друг Бертольда Шеннека. «Друг» – подходящее слово? Такие люди, как вы и Шеннек, способны на дружбу?

– Мы… у нас общие интересы.

– Да, это ближе к правде. Что-то вроде инстинктивной лояльности, которую питают друг к другу хищники. К тому же вы инвестировали в «Далекие горизонты».

Он закрыл глаза, взвешивая, что для него опаснее: непосредственная угроза или Шеннек.

– Вы обмочились? – спросила она.

– Нет, – ответил он, не открывая глаз.

– Я чувствую запах мочи. Он исходит не от меня.

Он спросил:

– И что вы хотите сделать с ним? С Шеннеком?

– Показать людям, что он делает. Разоблачить его. Остановить. Убить.

– Вы одна? Против него? Кто еще, кроме вас?

– Пусть вас это не волнует. Допрос веду я. Не вы.

– Я знаю не так много, как вы, вероятно, думаете.

– Давайте выясним.

Джейн вышла в спальню, и он нервным голосом спросил, куда она идет. Она вернулась, неся стул с прямой спинкой, села на него, смерила Овертона взглядом и покачала головой:

– Да, вы обмочились. Скажите, эти мозговые наноимплантаты, которые управляют девушками… как их устанавливают? Явно не хирургическим способом.

Он колебался несколько секунд, но потом решил сдаться:

– Инъекция. Механизм управления состоит из тысяч частиц, в каждой – всего несколько молекул. Они проникают в мозг и выстраиваются там в сложную структуру.

– И гематоэнцефалический барьер пропускает их?

– Пропускает. Не знаю почему. Я не ученый. Пропускает благодаря… гению Шеннека.

Гематоэнцефалический барьер – сложный биологический механизм, позволяющий жизненно важным веществам в крови проникать в стенки мозговых капилляров и в мозговые ткани, но в то же время не пропускающий вредные вещества.

– Как эти крохотные частицы, все эти наномашины из нескольких молекул, знают, как им выстраиваться при попадании в мозг?

– Они вроде как запрограммированы на это. Но не то чтобы Шеннеком. Все дело в правильной форме. Если форма каждой частицы рассчитана на соединение с другими, наподобие кусочков пазла или ключа и замка, и если у каждой частички есть свое уникальное место в более крупной структуре, то в результате броуновского движения они выстроятся единственно возможным образом.

– Прогресс благодаря хаотическому движению, – заметила Джейн. – Пьяная походочка.

– Да. Шеннек говорит, что в природе это случается постоянно.

– Рибосомы, – сказала она, вспомнив пример с мышами из видео Шеннека.

Рибосомы – это органеллы в виде варежки, имеющиеся в больших количествах в цитоплазме каждой человеческой клетки. На их базе вырабатываются протеины. Каждая рибосома состоит более чем из пятидесяти разных компонентов. Если разложить массу рибосом на отдельные части, а потом хорошо перемешать их в суспензии, в результате броуновского движения (вызванного столкновением молекул с твердыми частицами суспензии) они будут ударяться друг о друга, пока пятьдесят с лишним частиц не образуют единую рибосому.

Если тысячи частиц в механизме управления, придуманном Шеннеком, идеально подогнаны друг под друга и могут найти для себя одно-единственное место в более обширной структуре, то силы природы обеспечат их соединение в мозгу. На всех уровнях – от субатомного до галактического – природа планомерно создает сложные структуры, потому что идеальная форма их компонентов неизбежно ведет к созданию различных конструкций.