Юрий Харитонов - Приют забытых душ

Задумавшись, Руслан споткнулся о присыпанного снегом серого падальщика и уткнулся лицом в грязь. Памятуя об угрозах Черноморова, тут же вскочил на ноги, пытаясь стряхнуть с себя неприятную жижу, а рыжий был уже рядом.

– Не-не-не-не-не-не! – затараторил он елейным голосом, присев перед Озимовым и погрозив тому толстым грязным пальцем. – Ты мне все еще нравишься, пацан. Не разочаровывай меня. Не падай в грязь лицом!

Его серые бесчувственные глаза заглянули прямо в душу. Надо же! Мальчик ему нравится! Руслан не мог сказать того же о себе. Дядька был ему противен, как и вся ситуация с их спасением. Почему вдруг потребовалось спасать только «чистых» детей, а остальных оставлять на погибель? Почему было не спасти и старушек? Что за дьявольская избирательность? Глупо, при том, что рыжий намекал на свою доброту: мол, я тебя спасу, только ты должен доказать мне… За этим стоял какой-то расчет, и Озимову это было не по нраву. Их спасители были явно небескорыстны. Взамен детям придется что-то отдать, с чем-то расстаться, но с чем, пока неясно… Будущее расплылось: если раньше мальчик примерно знал, что станет стрельцом и продолжит жизнь в Юрьеве, то теперь его жизнь – открытая книга. Кто что хочет, то и напишут.

– Понял, не дурак! – буркнул Руслан, секунду пристально всматривался в серые глаза Черноморова, а потом пошел за остальными. Рыжий только шире осклабился, алые губы растянулись в широкой улыбке посреди густой огненной бороды. Но его беспокоило одно: в черных глазах мальчика невозможно было хоть что-то прочесть. Нет уж! Он его раскусит и сломает, как сотни других до него, как… как… И, меж тем, Черноморову мальчик действительно нравился: своим упрямством, своим стержнем, своим… своей неуправляемостью. Что-то за этим стоит. Но что?..

Ребенок догнал остальных уже за поломанными воротами и резко остановился, пораженный видом транспортного средства. Два огромных фургона, сцепленных красными боками, с надписью «The Coca-Cola Company», стояли напротив и были прицеплены к… бульдозеру. Нет, конечно, мальчик не знал названия странного автомобиля на гусеницах и с ковшом впереди, но его вид сильно удивил Руслана, как и остальных детей. Они также застыли и рассматривали необычную машину, пока недовольный голос Черноморова не прервал созерцание.

– Ну, что застряли, обмороки? Свирид! Виктор! Харэ экскурсию водить! Отворяйте, придурки, ворота, да запихивайте туда детей! – это относилось к сопровождающим взрослым, а детям он сказал: – Давайте, давайте, мелочь! Пошустрей! «Приют забытых душ» ждет вас! Чем быстрее вы там окажетесь, тем быстрее о вас все забудут! А? Как вам шуточка? Хотя… Вроде уже не осталось людей, которые вас помнили… Забытые души, – он задумчиво оглянулся, странная улыбка появилась на его лице, будто он оценил тонкий юмор. – Ну, Кизляк! Ну, Петр Васильевич! Молодец! Такое название сочинил, прям зашатаешься! И ведь в точку! Кто ж теперь вспомнит об этих ублюд… об этих детях? – и рыжий пошел в сторону бульдозера, цокая и мотая головой, совершенно не думая, что своей оговоркой мог кого-то из детей обидеть.

Один из его приспешников подошел к фургонам и у правого открыл высокую дверь, затем вытянул из темного нутра деревянную лестницу и кивнул детям, мол, забирайтесь! И восемь детей по очереди залезли в фургон, исчезая в глубине. Последним поднялся Руслан и, глубоко вздохнув и поежившись, тоже шагнул внутрь. Дверь скрипнула с явной издевкой и со стуком закрылась, отрезая их от прежней жизни.

Что теперь с ними будет?

Дети столпились у входа, слишком испуганные, чтобы что-то делать. Руслан ощущал дрожь двух или трех из них, стоявших рядом. Страх, что здесь, в темноте, спряталось нечто ужасное, сплотил души, и мальчики с девочками сгрудились в кучу, жались к теплу товарища, чему-нибудь живому, родному. Озимов слышал тяжелое дыхание друзей, чувствовал в нем настоящее волнение и трепет. И сам был не прочь убежать куда-нибудь сломя голову, спрятаться или вообще исчезнуть – так ему было жутко и неуютно.

Ведь и правда, они теперь – забытые души. Кто о них вспомнит? Кто придет на помощь, чтобы вызволить детей из грязных рук монстра – Черноморова? Кто?! Руслану хотелось выть во всю мощь голосовых связок оттого, что перечил Ростову. А теперь его нет – Озимов не сомневался, что рыжий убил всех, кто остался в катакомбах. И мальчик готов был заорать от слишком сложных чувств, которые бурлили внутри, и которых он совсем-совсем не понимал, когда называл подростка трусом. Кто теперь позаботится о них? Кто? Ведь они забыты всеми и навсегда! Они исчезли для мира, как и мир для них. И никого роднее друг друга у детей уже не будет…

Тут загромыхал двигатель бульдозера, отчего многие из детей в ужасе присели на пол. Потом транспорт резко тронулся с места, потянув за собой фургоны, и вместе с присевшими повалились уже и остальные. Тьма разразилась недовольными и жалобными возгласами упавших, а трехлетний Сема не выдержал и заплакал. Его надрывный вой разнесся по фургону, из-за чего стало вдвойне тоскливей, и даже у Руслана на глаза навернулись слезы.

– Эй, ссыкло! – внезапно раздался голос с другой стороны фургона. Вполне человеческий, вполне взрослый, правда, срывающийся иногда в детский тембр. – Вас сюда выть, что ли, засунули? Заткнулись все и разбежались по местам. И так тошно.

– А ты кто, чтобы тут командовать? – не растерялся Руслан.

– Да, нам тоже хотелось бы знать, – поддержала его Катя Шестакова.

– Типа главный, – раздался из другого угла мальчишеский голос. – Антошка Кручин. Крутышка – круче некуда…

– Захлопни пасть, Андрей! – недовольно выкрикнул Антон. – Ты здесь всего ночь, а ведешь себя, словно всю жизнь прожил. Все-то знает!

– А чего тут знать? – насмешливо бросил Андрей. – Какой-то сра… Какой-то задрипанный фургон! Или два, не важно! Едущий из ниоткуда в никуда… И ты… Такое чувство, что ты тут вообще родился. Ты, случаем, не рыжий?

– А ну захлопни пасть! – не на шутку разъярившись, повторил Антон. – А то кое-кто не доедет до Приюта.

В темноте раздался звонкий мальчишеский смех, словно Андрей ухохатывался.

– Слышь, крутышка? – заговорил другой мальчишка. – Нас, Прохоровых, тут вообще-то пятеро. Втопчем в пол – и не заметишь!

– А ну, закройся, умник! – вновь повторил Антон, но в этот раз с его стороны зашуршало. Что-то щелкнуло сверху, и отъехавшая вбок пластина металла открыла окно, вырезанное в крыше фургона.

Поверх голов товарищей Руслан разглядел койки, устроенные по бокам и по центру, на которых лежали дети. Трудно оказалось подсчитать их при столь скудном свете. С большей части коек выглядывали чумазые и обеспокоенные лица. Кручин же был намного выше всех и явно сильней. Он спрыгнул со второго яруса трехъярусной койки и сделал пару шагов в переднюю часть фургона. Там тоже началось сердитое шевеление, и два мальчика, похожие друг на друга, как две капли воды, только одетые по-разному, соскочили вниз. Они встали напротив зарвавшегося подростка бок о бок и в один голос крикнули: