Сергей Королев - Земля живых [сборник]

Законы физики – штука суровая и необратимая. Бьешь кувалдой килограммов в семь весом, на длинной рукояти, так не вспоминай учебник за восьмой класс, толку никакого. Следуй своему телу, слушайся себя. И не маши ей, как клюшкой для гольфа, устанешь. А этого нельзя.

Кувалда, качнувшись маятником снизу вверх, острым концом клюнула второго, подкравшегося почти вплотную. Сломала челюсть, заодно перещелкав сколько-то там позвонков. Мертвяк ты или нет, а с башкой, болтающейся у лопаток, хрена поохотишься.

Успел повернуться почти вокруг себя, замахнувшись сбоку, наискосок, перехватив «Штурм» поперек и крутанув бедрами, добавляя вес к силе удара. Перевернуть клювом вперед не успел, ударил молотом. Точно в бледно-скалящуюся морду с жадной разинутой пастью. Вбивая кости, зубы и нос со всеми хрящами внутрь, ломая и круша. Шагнул, крутанув кувалду, и добавил, чтобы наверняка, тупым же концом по башке, со стуком впечатавшейся в бетон. Твою-то… еле успел лицо отвернуть, а вот футболка вся в мозгах!..

– Димыч! – Гера, с мясницким хаканьем добивший недавнюю школьницу, вытер пот. – На выход никак. На-а-а!

Огромная бабища, колыхающая свиноматочными телесами, выскочила из-за стойки с обоями, и, сука, удивительно быстро. Гера только и успел, что шарахнуться в сторону, сумев ударить по жирному колену. И зря.

Чертова бегемотиха в розовом сарафане, само собой, хрустнула суставом, разлетевшимся в крошку, упала. Прямо на Геру, придавив того неподъемной тушей.

При этом что-то скрипнуло. И что-то утробно заворчало… Или кто-то?..

Метатель молота из меня, как из козьего ануса саксофон. Но что оставалось? Верно, только самому погибать, а товарища выручать. Так что, «Штурм», прости и прощай, судьба лютая разлучила…

Кувалда не свистела в полете, да и не с чего, в конце концов. Крутанулась, подлетая к жирухе – та ворочалась на Гере и неуклюже пыталась откусить у него кусок ляжки. Но лишние полцентнера сала и в прежней жизни ей мешали, и сейчас не добавляли ловкости.

Хрусткое приземление «Штурма» я лишь услышал, отвлекшись на другое…

Высокий тощий дед, одетый со стариковской аккуратностью – клетчатая рубашка и брюки со стрелками, – махнул рукой, почти дотянувшись до моей груди. Пальцы были длинные, сильные, по-пролетарски мозолистые, но сейчас скрючились, как от артрита, и напоминали когти хищника. Экс-пролетарий тянулся, желая зацепить человечинки. Он уже причастился: от его пасти с челюстью-протезом и до пряжки ремня тянулась подсыхающая кровавая дорожка.

Я увернулся, отпрыгнул к тележке с листами гипсокартона и толкнул ее на деда. Тот рванулся вперед, ни на что не обращая внимания, – и схлопотал удар выступающим краем листа. Ровнехонько в глотку. Позвонки хрустнули, лист откликнулся схожим звуком, ломаясь, и выбросил белое облачко. Разлетевшаяся пыль осела на дедуле, припудрила его, но кровь тут проступила, окрашивая «пудру» багрово-красным. Сюрреализм…

Сука… Голова дедка теперь нелепо кренилась набок, но плотоядных амбиций не убавилось.

Под руку подвернулся пакет сухой смеси… тяжелый, зараза… Лови, подлюка! Упаковка лопнула, буквально взорвалась, выбросила облако серовато-белой пыли. Я выдал мощный пинок тележке, не жалея ни ее, ни себя.

Есть контакт! Дед, смутно видимый за пылевой завесой, упал, остановив тележку. Гипсокартон по инерции соскользнул на него, припечатал к полу листами – они только на вид тонкие, а вместе весят ого-го…

Так, что там с Герой?! Е-мое…

Гера сегодня явно пользовался нездоровой популярностью у некогда прекрасного пола. Едва спасся с моей помощью от домогательств мерзкой толстухи – и снова влетел, в проходе слева его зажала троица девчонок-школьниц. Они-то что позабыли здесь в выходной? Друг отмахивался, сломав руку одной и удачно засветив в грудь ее подружке. Надо бы помочь…

Клац-клац-клац… что такое? А это неугомонный дед выбрался из ловушки. Я-то надеялся, что он там успокоится навсегда, словно кленовый лист, высушенный между страницами книги.

Старикан, не пожелавший стать экспонатом гербария, рванул ко мне. А у меня за спиной только обои, мать их! До стойки с кувалдами точно не добраться, – с той стороны, подволакивая обгрызенную ногу, тащился продавец. И его коллега Ариадна, по самые колени залитая кровью из выдранного горла.

Не знаю, как работает механизм этой заразы, но мертвяков, или кто они там, становилось все больше и больше. Прямо сраная геометрическая прогрессия, мать ее… лезут и лезут, как тараканы, отовсюду. Прут дуром, накидываясь на нормальных людей, и, чего уж, прямо-таки побеждают.

Вон невесть как забредший сюда гаишник дергается на полу, страшно и смешно лягая правой ногой, причем так и не выпустив покупку – коробку с большим фонарем.

А на менте, оседлав, склонилась к его лицу красотка в платье-ночнушке – и скачет, и дергает задом, словно трахается в позе наездницы. От ее движений так и летят вокруг красные и склизкие ошметки…

Большой усатый дядька, худой как скелет, отбивается нехилым гаечным ключом от двух гастеров – возможно, тех самых, грузивших на входе стройматериалы. За его спиной дочка и жена, сразу видно – орут под руку и не помогают. Жалко мужика, да и дурочек его тоже жалко.

И…

Пришлось драпать, именно рвать когти к чертовой бабушке, иначе абзац. Мимо дико клац-клац-клацающих трех упырей, так и желающих отхреначить от меня кусок меня же. Спасибо усатому, отбил своих двоих в сторону, и поскакал я прямиком в отдел инструмента. Правильно поступил? Да еще как.

Выход из отдела перекрывала поломоечная машина, столкнувшаяся с самым натуральным погрузчиком-штабелером. Да еще, вот беда, рога у него оказались подняты и держали нехреновый такой паллет, перекосившийся точнехонько над единственным выходом из секции. И оттуда, прорвав пленку и наполовину высунувшись, торчали длиннющие сверла для перфораторов. Охренеть, не встать…

Сотрудник маркета, тощий длиннорукий детина в бело-зеленом, уже ждал меня. С распростертыми, сволочь, объятиями – раскинул руки, багрово-склизкие по локти, аж подтекающие жирными каплями. Уборщицу, кроху-таджичку в униформе, он этими самыми грабками только что выпотрошил, как рыбак пойманную рыбу. Вот падла…

Главное оружие в любом бою не ствол, не кулак и не подхваченная саперная лопатка. Главное оружие в любом бою – только ты сам. Сзади подпирают желающие человечинки упыри, а их товарищ, поблескивая агатовыми глазами, все шире разевает резиновую пасть? Думай и действуй, не бойся и не жди помощи. Ты, мужик, лучшее оружие, созданное природой, а дополнительное, за неимением клыков, брони, когтей и рогов, найдешь… если захочешь. И вовсе не обязательно впадать в боевое безумие, фильмы же смотрел? Так точно, трщ майор, зырил, кусать и драть себя позволить нельзя.