Роман Корнеев - Мятеж

Контр-адмирал говорил всё это тихим сухим голосом, словно зачитывал скучный доклад, однако в глазах его читалось что-то иное. Зреющая решимость.

— Как только накопители будут перезаряжены, группа совершит ещё одну попытку проецирования в пределах деципарсека от фокуса рассыпным строем, в случае удачи ПЛК «Упанаяна» или любой другой крафт, которому это удастся, будет двигаться к точке триангуляции в субсвете, в то время как остальные крафты осуществят обратный прожиг к Воротам Танно и далее к «Тсурифе-6», где будет решаться вопрос о легитимности приказа Воина об отстранении контр-адмирала Финнеана от командования Лидийским крылом. Отбой.

В общих каналах тут же начались бурные переговоры, но общее настроение было правильным — экипажи сосредоточенно готовились выполнять свою работу. На витавшие в воздухе вопросы контр-адмирал ответил, и ответил так, как от него ожидали. Остальное будем обсуждать в родном доке.

Однако практические вопросы всё-таки были.

Прожиг рассыпным строем для таких гигантов, как первторанги, практиковался редко, обычно ПЛК использовались в составе ударных групп, прикрытых эсминцами и носителями, не говоря уже о среднетоннажных крейсерах различного назначения. Уже тот факт, что четыре первторанга оказались на заметном удалении от границ Цепи без сопровождения, представлял собой нештатную ситуацию, а рассыпной прожиг может привести к тому, что часть крафтов окажется недоступной для связи и может быть потеряна.

Гибель даже одного ПЛК, общее число которых у Адмиралтейства составляло чуть менее двух сотен, стала бы для террианского флота значительной потерей, а всех четырёх… Но другого выхода у Финнеана не было, это было крайнее средство вызволения гибнущих сейчас от радиационного поражения и последствий заморозки смертничков Томлина. К тому же, и все это понимали, раскрытие тайны фокуса было бы для Финнеана главным аргументом в неминуемом противостоянии с Воином.

Контр-адмирал вздохнул. Политика. Война — это всегда политика. Финнеан ненавидел политику. А ещё он ненавидел Конклав Воинов, в чём, разумеется, никогда бы не смог признаться даже самому себе.

Раздался экстренный вызов от Сададзи.

— Есть сигнал от Томлина?

— Негатив, сорр, от Тайрена тоже ни слова, с тех пор как они объявили о попытке экстренного всплытия.

Это молчание беспокоило Финнеана больше всего. Но не за этим же Сададзи вышел на связь.

— Впрочем, нет попыток выйти на контакт и от Воина.

А вот это уже интересно.

— Как мы это можем интерпретировать?

— Подозреваю, Воина что-то или кто-то удерживает от выхода на связь. Спасители, кто-то ещё. Я тут подумал, контр-адмирал, а нас вообще через Цепь пропустят?

Финнеан задумался. У Воина, может, хватит решимости и не на такое.

— Вот и проверим. Без базового дока мы всё равно долго не протянем. Год, ну два.

— Со, контр-адмирал.

— Что на горизонте?

— Акустики ничего значимого не обнаружили.

— Принял, флот-капитан.

ПЛК «Тимберли Хаунтед», «Альвхейм», «Адонай» и «Упанаяна», опустив щиты, начали предстартовый прогрев маршевых генераторов. Крыло готовилось к прыжку. Их факельные зоны красиво сверкали голубым на фоне кровавых снежинок сдвоенных молекулярных колец, впрочем, воздействие человеческих крафтов было для них не заметнее игольного укола, поскольку диаметр этих образований превышал сотню тиков, а генераторы даже самого тяжелого ПЛК создавали факельную зону диаметром едва в сотню метров. Пройдёт пара лет, и выбитые со своих орбит песчинки вернутся на место, и от того, что здесь кто-то побывал, не останется ни малейшего следа.

И это неизбежно, пока человечество вынуждено отвоёвывать себе каждый новый мир, бесконечно прятаться за границами Цепи и вечно скрываться от смертельной угрозы. Стоит хотя бы попытаться это переломить.

— Приказ по Крылу, начать прожиг на прыжок.

Кормакур старался не тревожить повреждённые рёбра лишними дыхательными позывами, и всё равно поминутно спотыкался об острый приступ боли. Было слышно, как дренажная трубка мучительно откачивает из плевральной полости подтекающую фторорганику, а сервоманипуляторы биокапсулы деловито позвякивают, пытаясь добраться через дичайший доступ к пробитому лёгкому.

Ещё бы вспомнить, где он сумел так неприятно сломать себе ребро. Было ли это ещё на «Джайн Аве», когда они в самый приливной шторм перебирались по транспортному коридору с носа на корму, где их ждали открытые шлюзы спасботов, трепало тогда знатно. А может, и раньше, ещё перед обратным проецированием, когда нескомпенсированные перегрузки импульсно достигали десятков «же».

Там было не до собственного состояния, все думали только о выполнении приказа, о борьбе за живучесть саба. О том, чем закончится этот дайв для каждого из них, не думал никто.

Даже погружаясь в стазис, Кормакур продолжал скармливать тупоголовому кволу тактику стабилизации энергобаланса «Джайн Авы». И лишь пробудившись под тревожные сигналы биокапсулы, он почувствовал острую боль в области четвёртого левого межреберья.

Почему треклятая машинка никак не желает влить ему хотя бы местный анестетик? Волны боли чередовались с приступами удушья, и так по кругу, что сбивало и без того никакую концентрацию. Куцая гемисфера спасбота плавала у Кормакура перед глазами мутными пятнами, индуктор никак не желал стабилизироваться, в ушах звенело, мысли путались.

После пробуждения, пока отходил от последствий заморозки, Кормакур всё пытался восстановить в памяти картину финальных часов того дайва, начиная с детонации «глубинников», но из этого мало что выходило, полная премедикация в качестве одного из последствий давала жуткие провалы в воспоминаниях, если же поверх наложить криосон…

В памяти всплывали только какие-то разрозненные фрактальные структуры, хищно тянувшиеся к ним со всех сторон, а перед ними мерцало зеркало файервола, в который тараном раз от разу долбился их саб, и каждый этот удар нестерпимой болью отдавался в боку. Да, кажется, ребро было сломано уже тогда.

Но сейчас Кормакура волновало не оно, и не провалы в памяти, и не потерянная чувствительность ниже середины бедра. Он пытался понять, что с «Джайн Авой», что с командой.

А для начала, что со спасботом. Он молчал, хотя стандартная «вопилка» должна была штатно голосить в гравидиапазоне, а в итоге не отзывался даже навигационный квол. Молчали и пятеро остальных биокапсул, одна пустая, два человека в аварийном криосне, остальные двое горели зелёными огнями, но прочих признаков жизни не подавали.

Тогда Кормакур попытался вызвать второй спасбот, но на всех стандартных частотах стояла зловещая тишина, так что судьба ещё четверых оставалась неизвестной. Как никаких сигналов не поступало и от оставшихся на «Джайн Аве» капитана Дайса, коммандера Тайрена и флот-лейтенанта Хиллари. Следов «Махавиры» и её экипажа также в акустике не наблюдалось.