Анджей Сапковский - Божьи воины [компиляция; с иллюстрациями]

— А вторая?

— Не давай никаких ответов.

Переулок, как оказалось, был переулком Магов. Разместившиеся здесь лавочки и лотки предлагали главным образом зелье, эликсиры, periapty , амулеты, талисманы, лоретанские колокольчики, стеклянные шары, кристаллы, ожерелье, камушки, соломенные куколки, ракушки, рогб и другие диковинки. Рейневан слышал о Переулке, к которому терпимо относились советники и легницкое духовенство. Причин терпимого отношения было две: высокая плата городу и тот факт, что предлагаемый в Переулке товар не имел ничего общего с настоящей магией. Беглого взгляда Рейневану было достаточно, чтобы убедиться в этом полностью: среди товаров на прилавках господствовали шарлатанство, дешевка и хлам.

Рикса остановилась перед прилавком, за которым приятная черноволосая девушка обметала веничком пыль с товара. Товаром были в основном засушенные лягушки.

— Мы к мастеру Зброславу.

Черноволосая посмотрела на Рейневана, встряхнула длинными ресницами и исчезла в подсобке. Рейневан рассматривал прилавок. Он удивился, когда увидел среди множества засушенных гадов рогатую ящерицу с хвостом, закрученным спиралью. Такую же он когда-то видел на иллюстрации в « Grand Grimoir ».

— Мастер просит.

Рейневан был немного удивлен, увидев мастера Зброслава. Он был уверен, что продавец сушеных лягушек, к тому же связной Риксы, взял себе славянское имя только для прикрытия. Но внутри, в сильно пропитанном имбирем, гвоздикой и камфарой помещении их встретил славянин до мозга костей. Широкоплечий, светловолосый, светлоусый, светлоглазый, просто вылитый король Крак [1008] Основатель города Кракова. из легенды.

— Здравствуйте. Чем могу служить?

— Я Рикса Картафила де Фонсека. Меня прислал… цадик Халафта.

Мастер Зброслав долго молчал, перебирая пальцами. Наконец поднял глаза.

— Это тот, что из Олавы?

— Нет. Тот, что из Олесницы.

Они улыбнулись друг другу, веселясь над притворным обменом пароля и отзыва.

— Говорят, — Рикса решила не терять время, — что ты знаток сонников, мастер Зброслав. Якобы умеешь читать сны.

— Бог проникает в нас через наши сны. Сны дают нам указания, укрепляют нас, лечат и исцеляют душу.

— Если мы понимаем их значение. Мудрый ребе Гизда говорил, что необъясненный сон, — это как письмо, которое получили, но не прочли. А у меня был сон.

— Слушаю.

— В моем сне городу Жагань грозила большая опасность.

— Интересно, — мастер Зброслав впился в Риксу славянскими глазами, — что это была именно Жагань. Есть ведь другие города. Лежащие значительно ближе к… угрозе. Ближе к Житаве, которая будто бы лихорадочно готовится к обороне, узнав о возможном нападении.

— Те города, — Рикса не опустила глаз, — пусть сами о себе беспокоятся. — В моем сне их не было. В моем сне князь Ян Жаганьский имел чудесное видение. Ангел Господний сошел с небес и вдохновил его, как ему спасти свою страну. Ищи, князь, сказал ангел, спасение в боголюбивом Польском Королевстве, в любимом Божьей Матерью польском народе. Жди спасения от набожного польского короля Владислава. Вместо того чтобы плести интриги с Люксембуржцем, сказал ангел…

— Он так сказал? Этими словами?

— Именно этими, — подтвердила она голосом холодным, как святая Кинга в постели. — Вместо того чтобы плести интриги с Люксембуржцем, обратись, князь, к Польше. Люксембуржец далеко, а Польша под боком. Время сейчас трудное, а Польша своих друзей в беде никогда не оставляет…

— Вот те на, — вздохнул мастер Зброслав. — Ангел-полонофил. В снах такой означает большое несчастье… Ну что ж, сон, несмотря на множество странностей, стоит интерпретировать. Полученное письмо… Как звали того мудрого раввина? Боюсь оговориться?

— Гизда.

— Полученное письмо, как учит ребе Гизда, надо прочитать. Но тут имеются, так сказать, два письма. Мы имеем дело со сном во сне. Вашей милости снился сон о сне князя жаганьского. Интересно, самому князю жаганьскому снилось…

— Не снилось. — Тон Риксы говорил о ее полной уверенности. — В этом, собственно, и проблема. Его непременно необходимо об этом сне проинформировать. Я предлагаю, — с нажимом добавила она, — обратиться с этим за помощью к местным францисканцам. Пусть передадут сообщение своим товарищам из Глогова, тем, от Святого Станислава. С просьбой оповестить братьев из Жагани.

Мастер Зброслав наклонил голову.

— Глоговский Святой Станислав, — заметил он, — не подчинен саксонской заставе. Монастырь в Глогове относится к гнезненской заставе. Монахи из Глогова тут же сообщат в Гнезно. И обо всём сразу будут знать в Кракове.

— Ничего страшного.

— Понимаю.

Мастер провел их к лотку, в котором приятная брюнетка всё еще вытирала пыль с лягушек. «Может, ты и Зброслав, — подумал Рейневан, — но она — Ребекка».

— Что это? — Предмет на прилавке вдруг привлек его внимание. — Что это такое? Неужели…

— Это? — Мастер поднял за шнурок камень с прожилками, по виду и по цвету похожий на человеческий глаз. — Амулет Вьендо. Кастильский, привезенный прямо из Бургоса. Как для вас — три гроша. Берете?

— Не паникуй, Рейневан, — повторила Рикса. — Успеем мы в Болеславец. Раввин мог ошибаться относительно сроков рейда, впрочем, я сомневаюсь, что он его точно знал.

— Он мог ошибаться и в другую сторону, — черты лица Рейневана напряглись и стали жесткими. — Рейд может начаться раньше. А я знаю, как быстро они способны идти. Шесть, даже семь миль в сутки, даже по бездорожью. Знаю также и то, что они способны сделать, когда дойдут. Я был в нескольких захваченных городах. В числе прочих в Хойнове, недалеко отсюда. Черт возьми, надо спешить!

— И ехать ночью? Бессмысленно. Переночуем…

— Чтобы на следующий день, — подхватил он, — еще кому-нибудь сообщить о гуситском рейде? Рикса, Тибальд нам поверил. Считал, что мы не раззвоним об этом на всю Силезию. А ты…

— Рейневан, — кошачьи глаза Риксы вспыхнули, — не поучай меня. И не вмешивайся в мои дела.

— И пусть крепнет наше сотрудничество, основанное на взаимном доверии.

— Прими к сведению, что я знаю, что делаю. И что я на твоей стороне. О чем я тебе уже несколько раз твердила. Мне надоело повторять. Предупреждая Жагань об угрозе, я также была на твоей стороне. Так же, как в марте в Ратиборе, когда при твоем посредничестве помогала принять решение колеблющемуся Волошеку.

— Тем не менее я хотел бы знать…

— Ты знаешь столько, сколько надо, — резко перебила она его. — А знаешь совсем немало, имеешь глаза, имеешь уши, ты не глуп. Пусть так и остается.

Они молчали. Снизу, с главного помещения постоялого двора доносились возгласы, смех, звуки веселья. Мыши скребли и пищали на потолке, мигала свеча.