Александр Нагорный - Плач Стали

Мужика придавило вопросом, так и застыл с раззявленным едалом, стражники в воротах принялись старательно разглядывать снег под ногами, обозники обратили взоры на местные панорамы. Я поспешил скрыться за широкими спинами, стал просто местный пацан чей-то – кто их всех помнит?

Пока Светлана под видом жертвенной овцы направляется прямо в самое злодейское гнездо изображать искренность и тупорылость, вернее, в искренней надежде на божественное чудо попытается воззвать к злодейской совести, чувству справедливости, элементарному почтению к богам, я решил обратиться к своекорыстию и страху – богам тоже надо помогать.

* * *

Сам ничего, конечно, не изобретал, принял идею Остромысла, впрочем, и он тоже никаких Америк не открыл. Быстро сориентировался на улочках, нашёл первый адрес – скромное подворье.

Постучал культурно в ворота, вскоре по ту сторону послышался скрип снега под лаптями. Без вопросов «кто?», да «зачем?», калитку открыл растерянного вида русый, румяный мальчишка. Не глядя на меня, испуганно обшарил глазами улицу.

– Я войду? – обращаю на себя внимание.

– А? – перевёл на меня испуганный взгляд потешно округлившихся васильковых глаз. – Что-то псы по углам забились и ни звука! Тут ты стучишь – должны же лаять?!

– Потом у них спросишь, – изображаю бесконечное терпение, – а пока пустишь меня?

– А ты кто? – на лице парнишки отобразилась работа мысли.

– Гонец. Послание от твоего тятьки принёс, велено отдать в руки хозяйке.

– Ну, так отдай, то есть пошли, – он пожал плечами. Я прошёл за ним через двор среди нагромождения различных хозяйственных построек, псов и вправду не было видно – я лишь отчётливо слышал, как испуганно колотятся собачьи сердца. Невдомёк кудлатым, что волку нет пока дела до их шелудивых шкур. Вошли в низенькие дверцы бревенчатого строения.

– Ма-ам! – позвал мальчик. В горницу из внутренних покоев вышла высокая, ладная женщина, обычного, как оказалось, русского типа. Я поклонился в пояс, протянул берестянку. – От хозяина вашего привет.

Она с достоинством приняла послание, быстро разобрала пару корявых строчек, подняла на меня взор. – «Я жив, но в беде. Посланнику верь». Чему верить?

– Муж твой с дружками напал на мою деревню, безобразничал, за что с него полагается вира. Три гривны серебра. Отдашь – отпустим, нет – казним.

– А вот я сейчас кликну стражу…

– Пёсиков своих позови, – презрительно прервал я гневную тираду. – Сынок твой удивляется, что это с ними? Пискнуть не успеешь, как всеми вами пообедаю.

Конечно же, человечину я бы жрать ни в коем разе не стал, даже если бы и загрыз, но им же это всё равно – что могу загрызть, сомнений не осталось. Да и кто бы пошёл с таким известием, если не зверюга какой? Ну, или адвокат, но их тут нет пока.

– Да и неважно это, сама понимаешь – не вернусь, порвут мужа твоего конями, и весь твой род станет кровниками. – Как могу, пытаюсь смягчить первое впечатление.

– Нет у нас столь серебра, и не было никогда! – она слабо вздохнула.

– Знамо дело, не сразу отдашь. Пойдём сейчас к Хорюшке, знаешь такого?

Женщина оцепенела – явно ничего хорошего о Хоре не слышала. Я оскалился. – Вот ему оставишь расписку на три гривны, а уж с ним договорюсь. Иди за мной.

* * *

В скромную лавку вошли прямо с улицы, в обычном, как с картинки, средневековом офисе за конторкой нас приветствовал клерк. Спутница моя проговорила горестно. – Прими, друже, с бедою!

Клерк оказался тем самым Хорем, в данную эпоху наёмный персонал, наверное, дорог. У купчины ростовщика дело оформили без ненужных охов и ахов, высохший, как сказали бы в другие времена, постный Хорь в лирику с деталями вдаваться не стал.

Желает эта почтенная женщина признать себя на условиях срочного займа должной ему три гривны – пожалуйста! А уж молодой человек из лесу может поверить честному слову купеческому…

– Как не можешь? То есть совсем-совсем никому не веришь? Кто бы мог подумать! А такой с виду приличный юноша. Так чего тебе, хороняка?

– Пергаменты на предъявителя есть? – спрашиваю без особой надежды. Ну, да, читал о чём-то подобном и в принципе согласен с ведуном, что должны бы уже появиться первые векселя, только как они называются?

Заострённая физиономия Хоря ещё более заострилась, колдун угадал. – Конечно же, есть. Условия обычные, моя маржа гривна сразу и по гривне за неделю сохранения…

Я неучтиво выхватил готовую роспись из женской руки. – Пойдём отсюда. Кстати, Хорь, когда пойдёшь доносить, подумай по дороге, с чего это жена городского ратника готова платить лесовику три гривны…

– Да мы вот прямо сейчас у тебя и спросим! – Купчина неожиданно зычно гаркнул. – Эй!

Меч из ножен, лёгкий взмах, сивая бородёнка частью опадает на пол, частью остаётся на кафтане бизнесмена. В торговое помещение бочком, пригнувшись в служебном проходе, втискивается первый верзилушка, второй угадывается за его необъятными плечами.

– Э…, – собрав глаза в кучку и вниз, Хорь уставился на собственные волосья. Поднял лицо к амбалам. – Ну чего припёрлись?! Заняться уже нечем?

– А…, – растерялся парниша.

– Идите к себе, да не бездельничайте! – Строго молвил начальник. – Проверю!

Бугаи покинули офис, купец обратил на меня подобревший взор. – Так отчего, говоришь, жена городского ратника на такое пустилась?

Я степенно возвращаю меч в ножны, делаю первый прозрачный намёк. – Эта и последующие расписки без маржи с моим приварком в гривну за каждую.

– Сколько всего ожидается сделок? – заинтересовался деловой человек. Я с показной скукой обратил взор на потолок. Он поскрёб подбородок, досадливо отряхнул с живота волосы. – Допустим, всего десять гривен, но чтоб все сделки – мои.

– Сорок? – обращаюсь к потолку с вопросом.

– Да ты что?! – Он прихлопнул по столу ладонью, но сразу взял себя в руки, – пятнадцать.

Горестно вздыхаю. – Прими добрый совет на прощанье – не ходи доносить.

– Двадцать? – он торопливо проговорил мне в спину, я неуверенно задержался, – пять! Двадцать пять, и мои голодные дети вместо ужина будут молить богов за великого лесного вождя!

– Хорошо, пусть вместо ужина – объедаться на ночь вредно, – я нехотя обернулся. – Позови-ка тех двоих да ещё кого-нибудь пошли пригласить клиентов.

– Эй, бездельники! – Хорь возвысил начальственный голос.

* * *

Хозяин предложил располагаться, снял шапку, скинул полушубок, оружие, конечно, обратно прицепил. Занялся делами с комфортом, но в противоречивых чувствах. Гривна – просто сумасшедшие деньги, большинство домохозяйств в Обвальном столько не стоят, а тут целых три – фактически пожизненная кабала. Нужно очень дорожить родным человеком, чтобы на такое решиться. Тем более когда дорогой человек вдруг оказался настолько дорогим, ещё и неудачником вдобавок.