Николай Бахрошин - За пять минут до

– Можно еще вопрос, Альберт Петрович?

– Рискните, Ева.

– Вы очень веселый человек… Не в том смысле, что все время хохочете, но – веселый, как-то по глазам видно, – попыталась объяснить она. – Не пойму, как это сочетается…

– Ах, вот вы про что. Про многую мудрость, в которой много печали? И кто умножает познание, умножает скорбь?.. Ну это тоже сказал человек, всего лишь человек. И сказано, на мой взгляд, не слишком удачно.

– Вы думаете?

– Уверен. Здесь перепутаны два различных понятия – знания и мудрость. Естественно, чем больше узнаешь о мире, тем больше узнаешь о его недостатках. Это знание… А мудрость как раз заключается в том, чтобы увидеть равновесие между добром и злом и радоваться ему. Другими словами, мудрость не может быть печальной, иначе это не мудрость, а всего лишь многое знание… Извините, Ева, вы точно уверены, что мы едем в правильном направлении?

– По навигатору.

– Ладно, поверим ему, – кивнул я.

– Долго едем, – подтвердил Жора.

– И ты туда же… – огрызнулась Ева.

Что-то все-таки было не так. А что – я не мог понять. Как заноза в пальце – вот она, торчит, но никак не подцепишь ногтями…

Дорогу из Скальска я, конечно, проспал, но все-равно мы ехали уж слишком долго. Через некоторое время Ева сама забеспокоилась:

– Не пойму, что случилось? Туда-то долетели со свистом.

– Просвистели какой-нибудь поворот, – невозмутимо констатировал Толик.

– Но навигатор показывает…

– Навигатор – не автомат Калашникова, когда-нибудь да подведет.

– Карта в машине есть? – спросил я.

– Кто же сейчас карты возит? Прошлый век.

– Много вы знаете о прошлом веке… – проворчал я.

Скоро стало окончательно ясно, что мы заблудились. Нужно просить помощи у местного населения. К счастью, мы доехали до населенного пункта – два-три десятка неказистых домов неровно вытянулись вдоль щербатой ленты асфальта. Перед въездом, как положено, торчала табличка с названием, но расшифровать ее не смогли бы и археологи. Зато имелся в наличии колодезный сруб. Рядом топтался мужик в кепке, телогрейке на голое тело, линялых семейных трусах, свешивающихся на тощие колени, и кирзовых сапогах. Он задумчиво курил, заглядывая в колодец.

– Я сбегаю, спрошу дорогу, – вызвался Толик.

– Давай, Толя. – Ева остановила машину и заглушила двигатель. Устало потянулась, расправляя плечи. – Это, случайно, не знаменитая Лошадиная Падь?

– Лошадей не видно, – хохотнул Багор.

– Пали, – предположил я.

Сидя в машине, мы наблюдали, как Толик поздоровался, заглянул в колодец, значительно покивал и вступил в беседу. Начало их неслышного диалога было спокойное, середина – оживленнее, с размахиванием руками и дерганьем головы, а конец получился совсем экспрессивным. Абориген сорвал кепку с головы, бросил на землю, плюнул на нее и яростно растоптал.

Расстались, впрочем, они вполне мирно.

– И что в колодце? – спросила Ева, когда Толик вернулся.

– Штаны.

– Что они там делают?

– Висят. Зацепились за крючок над самой водой.

– Ведром подцепить и вытащить, – предложил Жора.

– Вот ведро как раз не висит. Хотя раньше было, – обстоятельно объяснил Толик. – Они с мужиками в бане парились, потом еще два дня похмелялись, теперь сунулся за водой – штаны висят, ведра нет. Жалуется – сплошное недоразумение, а не жизнь.

– Да, неисповедимы пути… – вздохнула Ева

– Чего он кепку-то кидал? – спросил Жора.

– А… Это он о правительстве.

– Об этом тоже успели поговорить?

– Как же иначе? В России пока власть не обругаешь, душевной беседы не получится.

– Толик, информационный шок твоего похмельного друга, конечно, заслуживает внимания, но как все-таки нам добраться до Скальска? – спросила Ева.

– Прямо. Сначала все прямо, по асфальту. Потом, когда асфальт кончится, по грунтовке налево. Потом, за леском, где будет указатель с цифрой 96, сразу направо. Тоже по грунтовке до асфальта. Оттуда прямо до Скальска.

Мы снова тронулись в путь.

Видимо, информационный шок оказался сильнее, чем мы думали. Мы точно следовали инструкциям аборигена, честно миновали указатель со стрелкой, направленной точно в небо (Девяносто шесть парсеков до ближайшей населенной звезды, предположила Ева), но дорога завела в никуда. Дойдя до опушки леса, она просто закончилась. Довольно подло с ее стороны.

И только тут я понял. Почувствовал. Конечно! Оно, заклинание, сбивающее с пути. Сколько же тысячелетий назад…

– Куда теперь? – Ева остановила машину и нервно оглянулась на нас.

– Думаю, что никуда. По-моему, мы уже приехали, – ответил я.

Впрочем, они сами это увидели. Из леса выходили люди. Странные люди. Много странных людей, если быть точным. Длинные светлые рубахи с вышивкой, наборные пояса, налобные повязки с узорами…

– Здесь что, кино снимают? – удивился Багор.

– Боюсь, Жора, это не кино. Это еще фантастичнее, – ответил я.

Люди тем временем обступали нашу машину. Степенно, доброжелательно, но недвусмысленно. Как водится у славян.

Ну здравствуйте, что ли, родичи! – подумал я. Ишь, гладкие стали какие, да и ростом существенно выше. С нашей последней встречи лет этак тысяч… Неважно. Интересно другое – откуда у вас, современных, древнее заклинание волхвов?

– Нам выходить? – растерянно глянула на меня Ева.

Я кивнул. Придется. Приехали.

Н. Н. Скворцов «Проблемы реинкарнации» Из главы «Душа и личность»

«…кто сказал, если мы называем нечто нематериальным, то оно нематериально в действительности. Расхожий пример: покажите средневековому монаху электрическую лампочку, у того и сомнения не возникнет, что перед ним самое зловещее колдовство, а сегодня любой первоклашка знает – физическое явление. Это я к тому, что наши знания о мире, со всеми космическими спутниками, карманными гаджетами и бомбами из обогащенного урана, не так далеко ушли от мифологем древнего фанатика в рясе, как мы самонадеянно думаем. Не мной замечено: путь познания подобен тропе в горах. У подножия кажется, что она заканчивается на вершине, а стоит подняться вверх – открываются еще более высокие и неприступные пики. Но я не собираюсь утомлять читателя досужими рассуждениями, всего лишь хотел напомнить, что материалистические теории слишком многого не объясняют. И не могут объяснить. Из двух составляющих Вселенной – энергии и материи – именно материя является производной от энергии, а не наоборот. Как писал знаменитый Мерц… Хотя стоп! Не стоит цитировать философа, до рождения которого еще больше полутора веков.

Итак, человек состоит из тела, разума и души – это деление появилось в глубокой древности, теперь надежно забытой. Кстати, хотя не берусь утверждать определенно, но можно предположить, что именно из тех глубин берет свое начало христианская троица. Очень уж сходится по сути: Бог-Сын – телесное воплощение, Бог-Дух – энергетический поток, Бог-Отец – разум, который и управляет человеческим сообществом.