Вероника Рот - Знак [litres]

Кайра приложила острие к коже рядом со вторым знаком, перечеркнутым по диагонали.

– Готов? Один, два, три…

На счет «три» она не дрогнувшей рукой сделала надрез. Вытащила из шкафчика пузырек с тушью и кисточку, нанесла жидкость на ранку, отточенностью движений напоминая художника у мольберта.

Акоса пронзила жгучая боль, за которой последовала вспышка адреналина, избавляющего и от боли, и от душевного смятения.

– Сузао Кузар, – шепнула Кайра.

И Акос почувствовал, как и было положено, – эту потерю, ее тяжесть и непоправимость. Он позволил себе найти утешение в шотетском ритуале.

– Прости, – произнес Акос.

Он не знал, за что просит прощения: за то, что нахамил ей сегодня, за то, что случилось после дуэли, или за что-то еще.

На другой день он проснулся от шума. Кайра подметала в ванной осколки разбитого им зеркала. Потом прикручивала на место выдранную вешалку. Акос не помнил, когда ее выломал. Зато с изумлением обнаружил, что Кайра, как обычная простолюдинка, умеет пользоваться различными инструментами. Впрочем, это же Кайра – настоящий кладезь всяческих неожиданных знаний и умений.

– Я не настолько цинична, чтобы забыть, – сказала девушка, отводя взгляд. – Забыть, что чувствуешь, когда твой мир рушится.

Она накрыла ладонь Акоса правой рукой, а левой нежно дотронулась до его шеи. Акос вздрогнул, но сразу расслабился. На шее до сих пор была царапина от клинка Сузао, оставшаяся после стычки в столовой. Ее пальцы провели по старому шраму, который Ризек когда-то оставил на его скуле. Акос подался навстречу этому прикосновению. Горячо, слишком горячо. Она еще никогда не дотрагивалась до него вот так.

Он и не думал, что они захотят чего-то большего.

– Я не понимаю тебя, – прошептала Кайра.

Ее ладонь скользнула к его щеке, длинные пальцы прошлись за ухом.

Тонкие, чуткие, с суховатой кожей на костяшках.

– Любой другой от такой жизни давно бы превратился в отчаявшегося зверя, – продолжила она. – А ты… как это вообще возможно?

Акос закрыл глаза, сопротивляясь боли.

– Понимаешь, Акос, мы на войне, – она прижалась лбом к его лбу, вцепившись рукой в его плечо. – Война между тобой и теми, кто разрушил твою жизнь. Не стыдись с ними драться.

Акос почувствовал совершенно иную боль. Острое желание, зародившееся глубоко внутри.

Он захотел ее.

Теперь он жаждал провести пальцами по ее точеной скуле, поцеловать ее милую родинку на шее, ощутить ее дыхание, запутаться в волосах.

Он прижался губами к ее щеке, настолько сильно, что это совсем не походило на поцелуй. Их дыхание вдруг стало общим. Акос резко отстранился, встал, отвернулся. Недоуменно вытер рот.

Кайра не шевелилась, он чувствовал спиной тепло ее тела.

Затем она положила руку между его лопатками. Позвоночник стало покалывать. Неужели ее токодар проник даже сквозь рубашку?

– Мне нужно кое-что сделать, – сказала Кайра. – Я скоро вернусь.

И она исчезла, как сон.

Я шагала по техническим переходам, и мое лицо горело. Воспоминание о губах, прижимавшихся к моей щеке, пульсировало в голове. Я попыталась потушить навязчивую мысль, словно упорный уголек. Нельзя поддерживать столь сильный огонь и при этом пытаться жить по предложенным тебе правилам.

Запутанный маршрут к крошечной каютке Теки вел в самое сердце корабля.

Я постучала. Дверь распахнулась. Тека была босой, в свободной одежде. Отсутствующий глаз вместо повязки прикрывал лоскут ткани.

Я посмотрела на спальную полку и импровизированный стол под ней, очищенный от проводков, отверток и прочего. Тека готовилась к посадке.

– С ума сошла, являться ко мне без предупреждения? – прошипела она, втаскивая меня в комнату, в ее глазу мерцала тревога.

– Что бы вы там ни собирались сделать с моим братом, это должно случиться завтра.

– Завтра, – недоверчиво повторила она. – В смысле, в тот день, который последует за сегодняшним?

– Когда я заглядывала в словарь последний раз, там было именно такое определение.

Тека опустилась на шаткий табурет и уперлась локтями в колени. В вырезе рубашки мелькнула грудь. Было странно видеть Теку в непринужденной обстановке собственной каюты. Хотя, чему тут удивляться: мы с Текой не очень-то хорошо знакомы.

– Почему? – спросила она.

– После приземления будет царить неразбериха, – ответила я. – Охранные системы еще не приведут в порядок, шотеты будут уставшими. Идеальный момент.

– У тебя есть план? – оживилась она.

– Задняя калитка, черный ход, скрытые коридоры. Проникнуть в особняк будет нетрудно, поскольку я знаю коды. Однако чтобы пройти в крыло Ризека, вам потребуется моя кровь для сенсоров. Ждите меня в полночь у задней стены, и я вам помогу.

– А ты уверена, что справишься?

У изголовья ее койки висела новая фотография Зоситы. Рядом – еще одна: мальчик, вероятно, брат Теки. Горло у меня перехватило спазмом. Как ни крути, именно моя семья виновна в ее страданиях.

– Что за глупый вопрос? – скривилась я. – Разумеется справлюсь. Сами-то вы сможете выполнить свою часть договора?

– Насчет Керезета? Ага. Ты впускаешь нас внутрь, а мы выпускаем его.

– Все должно произойти одновременно. Нельзя, чтобы он пострадал еще из-за того, что я успела натворить. Он – невосприимчив к тихоцветам, поэтому придется его чуть-чуть пристукнуть. Но он – отличный боец, учтите.

Тека задумчиво кивнула и уставилась в пространство, некрасиво жуя губу.

– В чем дело? Вид у тебя какой-то… неуверенный.

– Вы, ребята, поссорились, что ли?

Я промолчала.

– Не понимаю, – продолжила Тека. – Ты явно в него влюблена, почему ты хочешь, чтобы он ушел?

Отвечать мне не хотелось. Меня не покидало недавнее воспоминание. Еще вчера его горячие губы прильнули к моей коже, а щетина на его подбородке оцарапала мне щеку.

Акос меня поцеловал. Внезапно и наивно. Я должна была чувствовать себя счастливой и окрыленной.

Но, нет, все оказалось слишком запутанно.

Я могла бы назвать Теке дюжину причин. Акос находился в опасности, поскольку Ризек понял, что сумеет использовать его как рычаг давления на меня. Айджа был потерян навек, и, возможно, Акосу удастся примириться с этим, когда он попадет домой, к матери и сестре. Мы с Акосом никогда не станем равными, пока Ризек держит его в плену, а значит, мне надо его освободить. Но я сказала то, что беспокоило меня сильнее всего.

– Здешняя жизнь его… убивает, – я переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя не в своей тарелке. – А я… не могу это видеть.

– Ясно, – кивнула Тека. – В общем, ты впускаешь нас внутрь, мы его уводим. Лады?

– Лады, – согласилась я. – Спасибо тебе.

Я всегда ненавидела возвращаться домой.

Перед посадкой шотеты всегда собираются на обзорной палубе и приветствуют радостными криками родную планету.