Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Купить кофе, пойти прочь от «Синего муравья», подстроиться к скорости спешащих на работу людей. Почувствовать их близость.

Эти люди зарабатывают на жизнь, увлеченно изучая механизмы привлекательности, и Кейс завидует их молодому энтузиазму. Неужели и она когда-то была такой же? Вряд ли. Свой первый контракт, сразу после института, она подписала в Сиэтле, с фирмой, производящей спортивные велосипеды. Потом были коньки, кроссовки… Талант, который Бигенд назвал «укрощенной патологией», влек ее по жизни, определяя места работ и обеспечивая относительно безбедное существование. Она привыкла считать, что просто плывет по течению, но сейчас ей становится ясно, что это путь наименьшего сопротивления. Что в общем-то неудивительно: любое течение выбирает такой путь. А куда этот путь может привести?

— В болото, — говорит она вслух.

Человек, следующий параллельным курсом, испуганно оглядывается. Молодой, очень симпатичный азиатский парнишка. Кейс улыбается — мол, все в порядке. Он хмурит брови и ускоряет шаг. Приостановившись, она смотрит ему вслед. Черный кожаный пиджак, похожий на шоферскую куртку; швы прострочены серой ниткой, как у старого классического чемодана. А в руке у него как раз такой чемоданчик, сделанный из телячьей кожи и отполированный до красно-коричневого блеска. Этот цвет напоминает Кейс стариковские ботинки под вешалкой в доме, где умер ее дед. Она провожает парнишку взглядом — с сожалением, даже с грустью. Это чувство не романтическое, а скорее урбанистическое: тысячи незнакомых лиц, возникающих на мгновение, чтобы исчезнуть навсегда. Такого сожаления Кейс не ощущала уже очень давно, и вот сейчас оно снова вернулось — наверное, приближается некий поворотный момент, когда не знаешь, как поступить, и нуждаешься в поддержке.

Меняется даже отношение к фрагментам. Марго говорила, что фрагменты — это хобби. Но у Кейс не бывает хобби. Бывают одержимости. Альтернативные миры, куда можно сбежать. «У фрагментов нет названия, — сказала Марго, — поэтому ты их любишь. Это как с эмблемами на вещах». Марго знает об аллергии на ярлыки: однажды она обратила внимание на отсутствие у Кейс бытовой техники известных фирм, и той пришлось признаться, что дело не в экономии.

Азиатский парень уже успел затеряться в толпе; Кейс вглядывается, но не может его различить. Она поднимает руку, смотрит на клон «Кассио». Пора возвращаться назад, к «Синему муравью» и Доротее.

Третий этаж. Стоунстрит сидит на старом месте; костюм его столь же изысканно измят. Правда, на этот раз цвет костюма серый, а рыжие волосы зачесаны на другую сторону. Он курит сигарету и лениво листает какой-то документ в розовой папке с клеймом «Синего муравья».

— Здравствуйте, милочка! Спасибо за субботний ужин, спасибо, что составили нам компанию. Как добрались домой?

— Нормально. По пути еще остановились выпить — где-то в баре, в Кларкенуэлле.

— А, это улучшенная версия нашего района. Квартиры там просто замечательные. О чем вы говорили, о работе?

— Да нет, не о работе. Мы говорили о фрагментах. — Кейс внимательно следит за выражением его лица.

— Фрагменты? Какие фрагменты? — Он поднимает голову, словно испугавшись, что упустил нить разговора.

— Видеоклипы в сети. Какой-то неизвестный фильм выставляют в интернет по кусочкам. Знаете, о чем я?

— А, это…

Что именно он знает?

— Елена сказала, что вы звонили, интересовались фирмой «Транс».

— Да.

— Довольно известная концепция — распространение из уст в уста. Мы и сами толком не знаем, чем они занимаются. Где вы о них слышали?

— От кого-то в баре.

— Сам я в это не влезаю. Фирмой управляет моя двоюродная сестра. Хотите, я вас познакомлю?

— Бернард, мне просто было любопытно. А где Доротея?

— Должна прийти с минуты на минуту. Тяжелая женщина, да?

— Я ее почти не знаю. — Кейс поправляет прическу перед зеркальной панелью и садится за стол. — Хьюберт еще в Нью-Йорке?

— Да, на переговорах с корпорацией «Мерсер».

— Я его однажды там видела. В здании «Мерсера». У них внизу есть бар, он там разговаривал с собакой Кевина Бэйкона.

— С собакой?

— Да, там был Кевин Бэйкон со своей собакой. И Хьюберт с ней разговаривал.

— Хм, не знал, что он любит животных.

— Животных знаменитостей. И потом, с самим Кевином Бэйконом он даже не поздоровался, говорил только с собакой.

— Что вы о нем думаете?

— О Кевине Бэйконе?

— О Хьюберте.

— Вы серьезно?

Стоунстрит поднимает голову, смотрит на нее.

— Отчасти.

— Скажем так: я рада, что это контракт, а не постоянная работа.

— Гхм…

Бернард озадаченно морщит лоб, но тут в комнату входит Доротея, затянутая в нешуточные черные бизнес-доспехи от «Армани». У Кейс мелькает мысль, что этот наряд — своеобразный протест против моды. Лучше всего он подошел бы для ритуальной казни.

— Доброе утро. — Доротея поворачивается к Кейс. — Как ваше самочувствие?

— Спасибо, прекрасно. А ваше?

— Вы же знаете, мне пришлось слетать во Франкфурт к Хайнцу. (Типа по вашей милости.) И маэстро опять оказался на высоте. Кстати, Хайнц очень хорошо отозвался о «Синем муравье». Слышите, Бернард? Он сказал, что это как глоток свежего воздуха.

Доротея глядит на Кейс с улыбочкой. Стерва.

Кейс улыбается в ответ.

Доротея садится рядом со Стоунстритом; в руках у нее очередной конверт с катушками.

— Хайнц нарисовал эмблему прямо при мне. Большая честь — наблюдать, как маэстро работает.

— Покажите.

— Да, конечно.

Доротея не торопясь разматывает веревочку, засовывает пальцы в конверт и вынимает картонный квадрат формата А4, как и в прошлый раз. На картонке нарисован Мишлен в одной из своих ранних, наиболее тошнотворных ипостасей — не сегодняшняя раздутая нидзя-черепашка без панциря, а пожилое пресыщенное существо с сигарой, похожее на мумию со взбухшими ногами.

— Бибендам, — произносит Доротея.

— Это что, ресторан? — удивленно спрашивает Стоунстрит. — На Фулхам-роуд?

Он сидит рядом с Доротеей и не видит, что нарисовано на картонке.

Кейс едва сдерживает крик.

— Ой, — говорит Доротея. — Как же я дура. Это ведь другой проект.

Бибендам отправляется обратно в конверт.

Доротея извлекает новый дизайн эмблемы, несколько секунд держит его перед Кейс, а потом с какой-то небрежностью показывает Бернарду.

Бывший сперматозоид-шестидесятник превратился в нечто кометообразное, размытую и более энергичную версию существующей эмблемы, которой уже более десяти лет.

Кейс безуспешно пытается открыть рот и что-то сказать. Откуда Доротея узнала? Кто ей сказал?

Пауза затягивается.

Рыжие брови Стоунстрита медленно ползут вверх — миллиметр за миллиметром, — изгибаясь вопросительными дугами.