Уильям Гибсон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

— Вы не узнали, с кого она скопирована? — спросил он у Лоубир.

— У «Гермеса» есть политика конфиденциальности касательно перифералей, сделанных по индивидуальному заказу. Я могла бы получить эти данные, но не хочу. Они могут повлиять на наше к ней отношение.

Перифераль была в черных лосинах, черных прогулочных туфлях с большими серебряными пряжками и в темно-серой пелерине до колен.

— Что именно я должен тут делать? — спросил Недертон.

— Прогуляйтесь до Гайд-парка, а дальше будет видно. Постарайтесь ответить на ее вопросы. Я не жду, что она будет страшно убедительна в роли эксперта по неопримитивизму, но приложите все усилия. Ей надо опознать преступника, и если она не сделает этого с порога, надо, чтобы маскарад сохранялся как можно дольше.

— Я сказал Даэдре, что Анни от избытка восхищения совершенно теряется в ее присутствии. Это может помочь.

— Может. Попросите перифераль закрыть глаза, пожалуйста.

— Закрой глаза, — велел он.

Перифераль исполнила указание. Наблюдая за ее лицом, Недертон точно уловил момент появления Флинн: мгновенное выражение растерянности, — и тут же ее глаза широко раскрылись.

— Фу ты, блин, — сказала она. — Это дом или деревья?

Недертон глянул через плечо на аллею:

— Дом, выращенный из деревьев. Что-то вроде общественного павильона.

— Деревья выглядят старыми.

— Они молодые. Ассемблеры ускоряют рост, затем стабилизируют. Все эти деревья были такими уже в моем детстве.

— Двери, окна…

— Так их вырастили ассемблеры.

Она встала, попробовала ногой землю:

— Где мы?

— В Сохо. Сохо-Сквер. Лоубир советует нам дойти по этому променаду до Гайд-парка.

— Что такое променад?

— Лес, только вытянутый. В джекпот Оксфорд-стрит была разрушена. По большей части универмаги. Архитекторы поручили ассемблерам выесть развалины и превратить их в подобие очень длинного ящика для деревьев. Центральная аллея приподнята над бывшим уровнем улицы…

— Универмаги? Вроде «Мегамарта»?

— Не знаю.

— А почему вместо них посадили лес?

— Улица изначально не блистала красотой, а за время джекпота и вовсе пришла в упадок. Дома не поддавались переделке под другие нужды. «Селфриджес» недолгое время был частными апартаментами…

— Селфи что?

— Универмаг. Однако мода на жилье такой площади прошла вместе с последней отчаянной волной офшорных капиталов. Сейчас универмагов нет.

— Торговые центры?

Недертон задумался:

— Ты видела Чипсайд. Наверное, ближайший аналог. Пункт доставки, избранная ассоциативная розница. Еще есть Портобелло, Бёрлингтонский пассаж…

Она постоянно оглядывалась по сторонам.

— Мы в самом большом городе Европы. Кроме тебя, я не видела ни одной живой души.

— Вон там мужчина. На скамейке. — Недертон указал рукой. — Наверное, выгуливает собаку.

— Машин нет. Мертвая тишина.

— До переустройства главным общественным транспортом были поезда, ходившие в подземных тоннелях.

— Метро.

— Да. И оно по-прежнему есть, тоннелей даже стало больше, но как общественный транспорт почти не используется. Если тебе нужен поезд, метро может сконфигурировать его под заказ. В Чипсайд обычно ездят историческим поездом.

Именно таким возила его мать.

— Я видела несколько больших грузовиков.

— Они перевозят товары из подземки к месту назначения. У нас меньше частных автомобилей. Есть кебы. А в основном на велосипеде или пешком.

— Какие высокие деревья! Никогда таких не видела.

— Давай подойдем, глянешь. С променада гораздо более эффектное зрелище.

Недертон двинулся вперед, пытаясь вспомнить, когда был здесь последний раз. Они вышли на дорожку между деревьями.

— Так, значит, деревья не настоящие? — спросила Флинн.

— Настоящие, только их рост искусственно ускорен. И еще есть несколько квазибиологических крупнообъемных поглотителей углекислоты, которые выглядят как деревья.

Что-то дзинькнуло у них за спиной. Мимо, изо всех сил крутя педали черного велосипеда, пронесся человек в очках-консервах и забрызганном грязью бежевом тренчкоте. Длинные полы хлопали у него за спиной.

— Как это все сделали? — спросила Флинн.

С деревьев, многие из которых были выше стоявших здесь прежде домов, по-прежнему падали редкие крупные капли. Одна угодила Недертону за шиворот. В стороне Гайд-парка, за переплетением ветвей, угадывалось облако.

— Я могу открыть тебе трансляцию и показать, если хочешь.

— «УН»? — спросила она: надо понимать, телефоны соединились и она увидела его эмблему. — Это ты?

— Да. Прогуляемся до Гайд-парка, и я покажу тебе трансляцию, как все сделали.

Не задумываясь, он взял Флинн за руку — как перифераль, когда вел ее от машины, — и тут же осознал свою ошибку.

Флинн глянула настороженно и напряглась, будто сейчас отдернет ладонь, но не отдернула, а сказала просто:

— Ладно, покажи.

Так они и пошли, рука в руке.

— Ты был ужасно нелепый в «Перекати-Полли», — заметила Флинн.

— Примерно так я и догадывался.

Уилф объяснил, что все вокруг построили ассемблеры — как поняла Флинн, те самые мелкие штуковины, которые убили сестру его бывшей.

То, что он называл трансляцией, открылось в окошке перед глазами — оно было небольшое и не закрывало дорогу, но чтобы смотреть и в него и себе под ноги, требовалась привычка. Флинн догадывалась, что это типа визы, только не надо вставлять в глазницу.

Архитекторы поручили ассемблерам пробурить вдоль улицы цилиндрическую дыру. Дома уже тогда были наполовину разрушены, так что по большей части получилась не труба, а полукруглая выемка, гладкая-прегладкая, как стекло. Такой бывает мрамор или металл, но тут были старый кирпич и доски. Выпиленный ассемблерами кирпич выглядел как свеженарезанная печенка, дерево — как панели в автодоме Льва. Хотя сейчас это было мало где видно, поскольку затем все засадили сказочным лесом: стволы толстые, словно ненастоящие, могучие корни уходят вглубь развалин, а кроны такие высокие, что верхушек не разглядеть.

Гибриды, сказал Уилф. Что-то амазонское, что-то индийское, плюс ассемблеры, которые указывали, как и куда расти. Кора будто слоновья кожа, корни в таких же морщинках, но более тонких.

Говоря, Уилф жестикулировал. Чтобы пояснять трансляцию, он выпустил руку Флинн. Той больше нравилось, когда он ее держал, приятно было чувствовать что-то живое, пусть не своей ладонью, а периферали. Она много думала про Уилфа после его рассказа про джекпот. Ей казалось, что он сам не совсем понимает, насколько ему хреново от всей этой истории. Он вкладывает уйму энергии в то, чтобы убеждать других, потому что у него такая работа — а может, потому его и взяли на такую работу, — а на самом деле в чем-то постоянно убеждает самого себя. Может быть, в собственной реальности.