Pax Blank - В Тенях и Темноте

Но правда — Люк давно научился скрывать такие вещи от ментального поиска Мастера — настоящая правда заключалась в том, что крики и приказания Палпатина во время приближения поединка к развязке нисколько не трогали Люка. Если бы он хотел убить Вейдера, он бы сделал это, и столкнулся бы затем с последствиями. В конце концов, именно это было его намерением, когда он начал бой.

Но его руку в тот день остановило что-то другое — какая-то невидимая искра, неслышимый крик. Он не убил своего отца, потому что в тот момент… просто не смог. Несмотря на все то, что он думал, что думал тогда, и что думает по-прежнему сейчас… он не смог заставить себя довести тот удар до конца.

Было ли это слабостью? Да, и он презирал себя за это. Но он презирал себя слишком за многое, чтобы заострять внимание на чем-то одном, что можно было легко игнорировать и не замечать. Он не думал больше обо всем этом. Это было слишком тяжело, и этих вещей было слишком много.

Палпатин верил в его бесстрашие. Потому что он отвечал на любой вызов, шел на любой риск, без колебаний бросался против любого врага.

«Мой неистовый джедай», — называл его Мастер так благосклонно, как будто бы это было благословением, а не проклятием. — «Мой дикий волк».

На самом же деле, больше всего Люк жаждал быстрой смерти. Сети, которыми его Мастер так старательно опутал своего драгоценного джедая, включая его разум и душу, исключали более легкий выход. Но если сам Люк был слишком связан, чтобы достичь этой цели, то другие буквально выстраивались в очередь за данной привилегией, и хотя Мастер хорошо обучил его, Люк верил, что найдутся те, кто более быстр и тверд, чем он.

И в конечном счете он встретится с ними.

У него не было иллюзий. Они были слишком похожи на надежду, а надежду он давно утратил.

Лея наклонилась, всматриваясь в экран. Мон Мотма и генерал Мадин сделали то же самое.

Сделанная тайно, с большого расстояния, запись не имела звука и была сильно сжата для вывоза контрабандой. Зернистое двухмерное изображение показало три плавно заходящих на посадку лямбда-шаттла. Их сопровождало плотное построение двенадцати новеньких имперских истребителей последней модели. Из двух первых шаттлов, чеканя шаг, промаршировало два взвода штурмовиков. 701-ый, признала Лея — по темно-синим знакам отличия на их плечах. Они выстроились в две шеренги у трапа последнего корабля, и официальные представители Неймодии нервно затихли, смотря в его направлении.

Трап медленно опустился, и из шаттла появился человек. Высокий воротник поднят, длинный плащ развевается на резком ветру. За ним вышло еще двое — те, что сопровождали его повсюду: высокий широкоплечий мужчина с темными волосами и стройная шатенка спортивного телосложения и такими манерами, словно она тренировалась с пеленок. Ее взгляд охватывал все вокруг, отражая напряжение и мгновенную готовность действовать. Одетый в плащ человек уверенно шагал широким шагом, держась абсолютно непринужденно и бесспорно являясь там главным.

Лея нахмурилась, искоса смотря на изображение человека, которого она так хорошо знала — и в то же время не знала вовсе.

— Наши люди успели уйти оттуда? — спросила она, не отводя глаз от экрана.

— Да, — ответила Мотма с беспокойством. — Хотя, он поймет это. Он всегда вычисляет подобные вещи.

— Это уже не имеет значения, слишком поздно, — сказал Мадин. — Процесс запущен. Им только нужно задержать его на несколько недель.

Лея повернулась к нему:

— А неймодианцы?

Он сокрушенно отвел взгляд.

— Они поплатятся за помощь нам, когда все начнется, — расстроено произнесла Лея, возвращая внимание к записи.

— И на сколько, вы думаете, они смогут задержать ситха? — рассеянно спросила Мон, смотря в экран.

— Там не осталось никого, кто был бы причастен к этому. А из тех, кто ничего не знает, информацию он не вытянет, — пробормотал Мадин, думая, как всегда, только о цели.

Человек в плаще стоял перед нервно кланяющимися неймодианцами; и у них были серьезные основания для того, чтобы нервничать, знала Лея. Она сдвинула брови, внимательно наблюдая, как он резко махнул рукой, перебивая приветствия и что-то коротко говоря собранным сановникам и планетарным представителям, прежде чем пройти через них. Те, в свою очередь, покорно расступились, кланяясь еще ниже и выказывая всем своим видом напряженность и взволнованность. Что бы он ни сказал, это напугало их.

Не оглядываясь, он шел по посадочной платформе, штурмовики двигались за ним. На краю площадки он остановился, поворачивая голову в сторону и ожидая, когда его нагонит рыжеволосая женщина. Она подошла к нему и встала на носочки, чтобы дотянуться до него; ростом она была чуть выше его плеча. Он говорил, жестикулируя рукой… указывая точно в сторону расположенной на дальнем расстоянии снимающей его камеры. Несколько секунд он вглядывался туда, пока женщина снимала с ремня комлинк, также смотря наверх.

Очевидно понимая, что его убежище раскрыто, агент, который вел съемку, начал поспешно отступать. Посадочная платформа на экране дико затряслась и повернулась в сторону, уступая мимолетному изображению его укрытия и блеснувшим на мгновение в небе приближающихся истребителей.

— Они разбомбили утес, где был наш агент, но ему удалось уйти. — Мон Мотма протянулась к экрану и начала проигрывать изображение назад, к тому месту, где командующий шел сквозь собравшихся сановников, заставляя их почтительно двинуться в обратном направлении.

Лея не переставала хмуриться, пристально смотря на… кто бы он ни был. Разумеется, имя, которое он использовал здесь когда-то, не было настоящим. Люка Скайуокера не существовало — ботаны ничего не нашли на него, когда три года назад пытались проследить его прошлое — всего лишь несколько недель спустя после его необъяснимого появления в Облачном Городе.

Сейчас он снова смотрел в сторону, и Лее казалось, что он смотрит прямо на нее — приводя ее в расстроенные чувства.

— Он настолько…

— Другой, — закончила за нее Мон Мотма, наблюдая беззвучную запись. Изображение увеличилось, и тряска прекратилась, давая ясную картинку. Это был первый раз, когда они добрались до него так близко — ближе, чем кому-либо удавалось до этого. — Он изменился. А может быть, и нет — может, он всегда был таким на самом деле.

— Думаете, он был хоть когда-нибудь одним из нас? — спросила Лея, и ее голос немного дрогнул в надежде, даже сейчас.

Мадин отрицательно покачал головой:

— Подумайте. Подумайте о том, что он умел и что говорил о своей биографии. Его способности и его происхождение никак не вяжутся друг с другом.

— Почему тогда раньше мы не думали об этом? — спросила Лея и сама ответила на свой вопрос: — Он казался таким… настоящим. Таким искренним.