Pax Blank - В Тенях и Темноте

Рябь в Силе казалась слабее шепота; легкий вздох, растаявший в воздухе. Последнее дыхание неблагодарной жизни. Но Люк ощутил его, благодаря далекой искривленной связи со своим прежним Мастером, остающейся, несмотря на разделившее их физическое и духовное расстояние.

Он сидел на черном деревянном полу Главного Зала Практики, в полной тишине, скрестив ноги и медитируя. Лайтсейбер лежал перед ним; после долгих часов тренировки пот холодил еще разгоряченную кожу. Разум был полностью сосредоточен и окружен спокойствием, и он исследовал тонкую рябь в Силе, ее причины и последствия.

Его способность к медитации всегда невероятно усиливалась после тренировок — в результате необходимой для них интенсивной концентрации. Годы, что Люк провел здесь — под требовательным и бескомпромиссным контролем Палпатина — вынудили его к развитию точного и мощного слияния с Силой; частично от того, что он учился этому из внушительного примера своего самоуверенного Мастера, а частично для построения необходимой защиты перед этим самым неумолимым критиком.

Касался ли он Тьмы в такие моменты? Был ли безвозвратно потерян, раз мог призывать к себе эту неукротимую мощь так решительно и легко… и если так, тогда почему он мог отклонить ее с такой же естественной непринужденностью?

Ибо он мог шагнуть за ее пределы, мог протянуться в точной, тонкой концентрации, проскальзывая в ничтожно-малые щели, за грань отделяющую тени от тьмы. Соединяясь с уникальной, отличительной мощью такой исключительной, безупречной гармонии, что он почти чувствовал повороты галактики; ощущая бесконечно малые изменения в ее потоках и водоворотах, которые отмечали любое значимое событие; прослеживая их распространяющийся в пустоте эффект, сложные модели действительности, вероятного развития и отдачи…

И именно там он ощутил ту перемену, слабую и иллюзорную, этот последний миг существования мощи, приближенной к его собственной.

Это дало странное успокаивающее чувство — от того, что уход даже такой жизни вызвал лишь рябь на поверхности сложно установленного порядка.

Понимание того, насколько крайне незначительна жизнь даже самых влиятельных из существ в большой схеме мироздания смиряло, показывая, что галактика вращалась, не обращая внимания на их борьбу, достижения и неудачи.

Однако он ощущал и определенную печаль… даже сожаление, что события развернулись по этому пути. Последнее, что он сказал своему старому Мастеру, было обещанием вернуться. Теперь эта возможность была утрачена — хотя, пожалуй, она была утрачена задолго до сегодняшнего дня.

Люк открыл глаза и уставился на полированный черный пол, выдерживая минуту молчания — по крайней мере из уважения, если не из больших чувств; в конце концов, вероятно, он был единственным существом в галактике, имеющим достаточно близкую связь с Мастером Йодой, чтобы ощутить его уход.

Момент тишины, выжидающий…

Единственное существо с достаточно близкой связью…

В конце концов смысл произошедшего докатился до его понимания.

Люк быстро поднялся и достиг дверей, новые планы и тактика вихрем заполнили его голову. Ему предстояла аудиенция с его нынешним Мастером, переговоры — предметом которых будет Мастер Йода.

В сопровождении Мас Амедды, Люк быстро шагал вдоль палаты аудиенций, усердно скрывая свои ожидания и намерения. Он вел рискованную игру, он хорошо осознавал это, но был готов попробовать; сейчас, когда время подходило к концу и скрупулезно подстрекаемая им Мотма должна была полететь к Ботавуи, этот обдуманный риск был весьма разумен.

Близкое общение Люка с Мастером Йодой обеспечило их связь в Силе — то, чего не было у Палпатина; в конце концов, он не знал о том, что старый Мастер Джедаев до сих пор жив, пока Люк ни выдал это — и здесь и был шанс.

На сей раз Люк держал руку сверху. Знание было силой, его Мастер вдалбливал это в его голову беспрерывно. Сведения о Мастере Йоде всегда были объектом желания Палпатина, но до сих пор Люк не желал отдавать их ни за какую цену. Теперь… только взаимовыгодная сделка, никакого грабежа. Если Люк сыграет свою партию хорошо, у него будет шанс получить в обмен то, что хочет он — то, что было ему необходимо для движения дальше.

Палпатин наблюдал за целеустремленным ровным шагом своего джедая. В течение недели после отказа в разрешении пойти за Мотмой, ему, конечно, хватало ума не говорить об этом снова, но Палпатин ждал, что тот все-таки предпримет. Учитывая настойчивость и упрямство мальчишки, он ни от чего не отказывался легко, особенно от вещей, представляющих для него такую важность. Поэтому сейчас Императору было весьма любопытно, какой будет новая стратегия его джедая.

Палпатин по-прежнему был в ярости от того, что Скайуокер взаимодействовал с Восстанием, независимо с какого расстояния. Независимо от утверждения Скайуокера, что выманить Мон Мотму было его единственной целью. Здесь на кону стояла большая угроза — та, которой раньше, казалось, не существовало. Верил он Скайуокеру или нет, было на самом деле несущественно, ибо факт оставался фактом: его джедай был способен скрыть достаточное количество информации, требуемой для выполнения всей этой операции, планируемой им, вероятно, длительное время, пока он находился еще во дворце, оправляясь после нападения и не раскрыв ни одного аспекта Палпатину, ни физически, ни ментально.

Что приводило к тревожному пониманию: мальчишка мог очень действенно лгать ему; и, как следствие, возникал очевидный вопрос: что еще скрывал Скайуокер?

Тот опустился на колено перед Палпатином, голова склонилась, темные длинные волосы были еще влажными после душа, последовавшего за интенсивной практикой; он всегда прятался за тренировками, попадая сюда, во дворец, который воспринимал как ловушку и проводил бесчисленные часы в залах практики, используя это, как метод держаться подальше от двора, от подлых и властолюбивых подхалимов и льстецов, наполнявших любое сосредоточие настоящей власти. Мальчишка ненавидел их, Палпатин прекрасно знал это, хотя сам он скорее наслаждался их компанией — его всегда привлекало наблюдать, как низко могли пасть разумные существа ради удовлетворения своих жадных амбиций. Личное развлечение: подталкивать до тех пор, пока не обнаружится переломный момент, предел… и затем уговорить пойти немного дальше.

Истинная власть лежала не во владении планетами и системами, а в полном контроле над теми, кто проживал свои жизни в пределах его влияния. Иметь в собственности чью-то душу — по-настоящему управлять ею — стоило системы планет и было более захватывающим, чем любая скучная и далекая статистика переписи населения и имущества.