Кайла Олсон - Империя из песка

– Зарытое сокровище, – ухмыляется Лонан. – Чтобы мы смогли купить расположение Волков.

Вспоминаю факты, которые успела узнать о Финнли. Девчонка из малосостоятельной семьи, оставшаяся за бортом, вынужденная получать ожоги на производстве патронов. Если у кого-то и есть причины жаждать благосклонности Стаи, так это у нее.

– В принципе, я не соврал, – оправдывается Лонан, решивший, что я его молча осуждаю. – Я не вдавался в подробности о том, какое сокровище мы надеемся отыскать.

– И ничего не говорил про подкуп Волков, – добавляю я.

– Да. Но это тоже не совсем правда.

– Вообще неправда, ты хотел сказать.

– Ага, – сразу соглашается Лонан. – Что-нибудь еще? Спрашивай, а то действие седативного препарата скоро закончится.

Задавать вопросы – вот единственная причина, по которой я сегодня отправилась в джунгли. А теперь, когда у меня, наконец, появился такой шанс, я не представляю, с чего начать.

И как начать.

Как повести разговор о моем отце? О том человеке, чьи идеи запустили череду событий, из-за которых родители Лонана истекали кровью на кухонном полу? Как выудить ответы о работе отца над этим островом, не выдавая своих личных секретов?

Прямо как тогда, в бараках, меня охватывает ощущение, что я не имею права на скорбь. Значит, мне нельзя задавать вопросы…

Но я уже зашла настолько далеко… Вдруг Лонану что-то известно? И от правды меня отделяет лишь страх порвать хрупкую связь, которая возникла между нами?

Доверять – значит рисковать. Я должна спросить.

Глубоко вздохнув, вытаскиваю из-за пояса руководство по выживанию.

– Ты столько времени проводишь в море… думаю, ты разбираешься в азбуке Морзе?

Из массы вопросов я выбираю именно этот потому, что он может стать ключом ко всем странностям и тайнам острова. Открываю страницу с отцовской картой, показываю точки с линиями, заполняющие океан.

– Откуда она у тебя?! Как?

Воображаю, что творится в голове у Лонана – ведь у меня в руках изображение острова, на поиски которого у него ушли долгие месяцы. Как ответить? Что, если за шифром скрыто нечто страшное или преступное?

– Мне ее передали, давно.

Достаточно безопасная фраза.

– То есть вы сюда доплыли, ориентируясь по карте? – спрашивает Лонан, и я киваю. – Можно?..

Отдать книжку нелегко, но я вручаю ее Лонану, и он принимается изучать руководство. Его взгляд мечется туда-сюда по строкам. Лонан перелистывает страницы, вглядывается в какой-то чертеж и вновь открывает карту. Он хочет что-то сказать, но затем захлопывает книжку, и мой скудный обед тотчас подкатывает к горлу.

– Что там? Что-то страшное, да?..

– Нет, ничего подобного, – произносит Лонан. – Мне очень жаль, но я никак не соображу, о чем идет речь, Иден. Да, это азбука Морзе, и я неплохо ею владею, но в стандартной, международной версии. А шифровка написана американской морзянкой, которой почти никто не пользуется. Автор адресовал послание либо знающему человеку, либо делал заметки для личного пользования.

В моей душе что-то обрывается. Да, отец ведь вполне мог стремиться сохранить данные. Спасти некую тайную часть себя, которая продолжила бы жить после его смерти. Он всегда любит вести дневники.

Но мне мало этого. Я хочу знать об отце все .

– Можно?.. – киваю на книжку. – Она для меня важна.

– А! Прости, – возвращает мне ее Лонан. – Конечно.

В чем заключается «важность» он, к счастью, не уточняет.

Однажды я наберусь смелости и исповедуюсь перед ним. Наверное, он меня выслушает и поймет.

– Спасибо за попытку, – бормочу я, пряча книгу и вместе с ней – собственное разочарование. Необходимо сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.

– Нам пора, – говорит Лонан.

– Ты прав, – пытаюсь приготовиться к тому, что случится, когда действие седативного средства завершится. – И что дальше?

Будущее непредсказуемо, но возможность об этом спросить почему-то меня утешает. Дарит крошечную надежду, что день пройдет по плану.

– Продолжим поиск сокровищ. – Сдвинувшись к краю, Лонан цепляется пальцами за трещины в камне, словно прирожденный скалолаз. – Если нас не обнаружат раньше.

Когда я впервые открыла книжку, доставшуюся мне в наследство от отца, то сразу прочесала ее в поисках его следов: упавших ресничек, карандашных пометок на превращенных в закладки полосках бумаги, пятен горчицы с тех времен, когда папа использовал руководство по назначению во время походов.

Забавно, я не могла избавиться от мысли, что маленькая желтая книжечка, которая помогала отцу выживать в дикой природе, в конце концов пережила и его самого.

Я искала на потрепанных страницах утешение, запоминала отрывки наизусть – особенно в те дни, когда должна была лакомиться индейкой под клюквенным соусом или пить мятный мокко, разворачивая шуршащие оберткой подарки. Или когда из тортов должны были доставать капающие воском свечи, над которыми загадали желание.

И в другие дни – тоже.

Некоторые страницы давались мне тяжелее – например, о протоклетках и биосинтетике, с кучей формул и многосложных научных терминов, смысл которых сводился к «мы не позволили Венеции уйти под воду, и будущее нашего мира будет развиваться именно этим путем; наша страна должна научиться использовать самовосстанавливающиеся организмы, которые защищают нашу планету».

Эти разделы я читала исключительно из-за отцовских пометок – столь знакомых и родных. Записи он часто делал синими чернилами, но любил и цветные карандаши. «Неон – отрава для моих глаз», – всегда говорил отец. Там, где любой нормальный человек использовал бы маркер, папа пускал в ход карандаши и мягко наводил буквы до тех пор, пока они не начинали буквально светиться.

Я жадно изучала его рисунки – например, тот, что привел нас к острову, – и записи, не имевшие ничего общего с печатным текстом. Выдержка про биосинтетику оказалась набросана поверх секции о физиологии дыхания. Рядом обнаружился рассказ об одном из их первых свиданий с мамой, когда у той выдалась кошмарная неделя. Маминому коту ампутировали два пальца, и он целый день врезался в окружающие предметы из-за защитного конуса. Мама отменила свидание – от пережитого кот пребывал в ужасе, и она слишком за него волновалась, – но через час папа явился к ней на порог с пакетом вкуснейших стейков, ее любимым «Каберне» и букетом пионов. Есть ли у этой истории связь с физиологией дыхания? Нет. Ну, кроме папиных слов, что при каждом взгляде на маму у него захватывало дух.

«Не стоило», – сказала мама.

Почему люди говорят совсем не то, что думают?

«Я сделаю для тебя что угодно», – ответил отец.

Ему удавалось почти все, за что он брался. И он всегда сдерживал обещания.