Кайла Олсон - Империя из песка

Меня вдруг охватывает дикое желание расхохотаться.

– Ты чего?

– Нет, ты посмотри на нас!

Вот, к примеру, Лонан в его прикиде а-ля современный пират. В другой жизни он был бы, скажем, звездой футбола. Как минимум – королем выпускного. За него проголосовали бы все любители таинственных плохих парней. И взять меня – девчонку, которая на собственном горьком опыте узнала, на что способна. Благополучие, длившееся годами, сгорело в огне жестокого нового миропорядка, оставляя вместо себя суровый выбор: или ты становишься сильной, или тебя не станет. Я никогда не считала себя особенно сильной, но то было раньше , а сейчас… Что ж, я ведь пока еще жива, верно?

– Посмотри на нас, – повторяю я. – А представлял ли ты в детстве, что однажды попадешь на остров, где будешь лазить по камням и вкалывать друзьям вещества, чтобы защититься?

Лонан почти улыбается – впервые с тех пор, как мы познакомились.

– Нет, – отвечает он. – Никогда такого и вообразить не мог.

Затем он надолго умолкает, глядя вдаль, на океан. Мне не хочется прерывать душещипательную сцену, которая, вероятно, разыгрывается у него в голове, но сейчас не время для сантиментов.

– Я слушаю.

Пояснять не приходится. Он в курсе, чего я от него добиваюсь.

– Все очень сложно, – говорит он и опять пробегает рукой по волосам.

Жест, насколько я могу судить, означает, что ему неуютно и он не понимает, как себя вести.

– Расскажи про войну. Какова она с твоей точки зрения? Ну а я заполню пробелы.

Лонан смотрит на мой палец, на котором набито мое имя, вечное клеймо собственности Волков.

– Начни ты, Иден, идет?

Всего времени на свете, всех слов на свете не хватило бы, чтобы описать сотни минувших после Зеро дней. Упоминаю лишь самое основное: трагедии на Кирибати, затопление побережий, появление спасителей в лице компании «ИнвайроТек». Проще было бы перебраться на Луну и основать там колонию, чем получить клочок земли в спасительном Убежище.

Как те, кто устал от тяжелой работы за гроши, от жажды и болезней, превратились в Стаю.

И они неожиданно нанесли мощный удар – отлично организованный и слишком успешный для подпольного движения.

Бывших богатеев расселили по баракам вдоль побережья, где опаснее всего – ведь морских дамб не было и в помине.

Затем случился переломный момент: главари движения сняли маски, заявили о себе как о Вожаках Стаи, и ситуация резко ухудшилось. Глобальный альянс попытался вмешаться, но тогда война охватила остальной мир.

Я не упоминаю Берча. И отца.

– Многие люди потеряли своих близких, – говорю я, и корни этой фразы уходят столь глубоко, что могли бы прорасти через всю планету насквозь.

Я сухо рассказываю про трагические, перевернувшие жизнь события так, словно зачитываю отрывок из учебника по истории – как будто я живу в далеком-далеком будущем, где школьники ничего не знают ни о страхе, что мы испытывали, ни о наших поработителях.

Если б только…

– Возьми.

Лонан берет полотенце, в которые мы завернули недоеденный хлеб, стряхивает с него крошки и протягивает мне. Чтобы я вытерла слезы, которые, конечно же, текут по моим щекам.

– А твоя версия – гораздо точнее, чем я предполагал, – произносит он.

Интересно, почему его вариант должен как-то отличаться от моего? И вообще, как он ухитрится избежать того, что в буквальном смысле оставило шрамы на всем населении земного шара? Ведь пострадал каждый…

– Тем не менее ситуация не настолько однозначна, как ты считаешь.

Отламываю кусок голубого сыра с плесенью и сую его в рот, чтобы не ляпнуть лишнего.

– Против них работают силы сопротивления, – продолжает Лонан. – Думаю, ты плохо помнишь утро перед самым началом Зеро. Но если постараешься, то сильно удивишься, поскольку в тот день на работу или в школу не явилась куча людей. Я имею в виду не только твой родной город, – быстро добавляет он. – Понимаешь, к чему я клоню?

Я всегда думала, что те, кто отсутствовал, были Волками. И поэтому день Зеро не застал врасплох лишь тех, кто его начал.

– Кто-то знал, – откликаюсь я. Все наверняка так и было. А как же иначе? В подпольном движении явно назревали трещины. У людей не бывает ничего идеального, безукоризненного. – Но почему они не сделали ничего раньше?!

– Некоторые пытались. Распространяли информацию там, где их нельзя было отследить. В основном из уст в уста, причем шепотом. Но смельчаков оказалось очень мало. Их убивали. Вскоре стало ясно, что лучшая стратегия – позволить им устроить день Зеро, после чего работать против них тайно, изнутри. Обойтись малыми жертвами, чтобы в будущем спасти куда больше.

– Малыми?!

К глазам тут же подступают снова слезы – от злости, не от печали. Я, должно быть, ослышалась!

– Да, по сравнению с тем, сколько мы бы…

– А ты был в домах, куда они врывались? Ты видел их оружие? Маски? – кричу я. Похоже, теперь я не могу остановиться. – Нет! Ты не видел, потому что тебя предупредили! И тебе не приходится постоянно прокручивать в голове ужасные, въевшиеся в мозг картины, как твой любимый человек умирает! Как он падает на землю, а его жизнь… она просто испаряется, вытекает из дыры, которую в нем проделали выстрелом!

Судорожно хватаю ртом воздух, зажмуриваюсь, чтобы не смотреть на Лонана. Но стоит мне только сомкнуть веки, как перед моим внутренним взором появляется Берч. Умирающий Берч.

Меня трясет. Лонан – надо отдать ему должное – молчит. Он догадался, что сейчас мне нужно побыть в тишине, мне нужно все вспомнить, и дает мне эту возможность.

Спустя некоторое время он обнимает меня, и я изумленно осознаю, что не очень-то и хочу его оттолкнуть. Уже два года никто не прижимал меня к себе. Лонан сильный, крепкий, способный сдержать меня, когда я готова развалиться на части. Он даже нежен со мной.

– Нет, я не видел, что случилось на улицах, когда наступил день Зеро. – Его тихий голос звучит напряженно, надтреснуто. – Я был дома, на кухне. Оттирал кровь родителей с плитки, потому что не мог делать ничего другого. И ты не права: я тоже живу со страшными воспоминаниями. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу вырезанные на их руках, ладонях, ступнях… кровавые волчьи морды.

Теперь моя очередь молчать. Утратив дар речи, я смотрю вдаль, на изумрудную зелень.

– Мне жаль, – шепчу я наконец.

Лонан еще не убрал руки, продолжая меня обнимать, а я так и не отстранилась. Может, он не столько пытается удержать меня, сколько старается не сломаться сам – от пережитого.

– Они создали Сопротивление, – глухо произносит он. – И я был бы с ними… я бы их спас или погиб… если бы они не заставили меня провести ночь в палатке, в лесу за домом Феникса.

Проходит, наверное, целая вечность. Менять тему, когда мы оба изливаем душу, кажется мне преступным, но когда накал тяжелых эмоций сходит на нет, я спрашиваю: