Евгений Ф - Фактор бытия [СИ]

— У них грузовик есть?! И... топливо?!

Туман громко засмеялся.

— Я сколько живу, ни одного рабочего не видел. Бред.

— Старик, а мы что, так долго живём? Ты в технике разбираешься? Я вот нет. А среди крыс много пережитков. Тех кто знает, как это всё работает.

— Да ни это главная проблема, — замотал головой Тик. — Крысы могли какую-нибудь машину включить. Но как только они раздавят первого отрешённого, пастух грузовик порвёт на части. Вместе со всеми кто в нём будет находиться. Никакое отвлечение не поможет.

Туман, не переставая ржать, закивал.

— Во, во!

— Ай, какие вы умные! Надо будет в "семёрке" медальки вам поискать. — Чиж с издёвкой склонил голову. Крысы глубокую яму неподалёку вырыли и собираются туда пастуха сбросить и завалить. Дом на него обрушить. Думаю, убить тварюгу это не убьёт, но надолго выведет из состояния разрывания всех и вся.

Мутный притих.

— Дом, говоришь, на него обрушить? — задумался он. — Ты, могу предположить, хочешь следом за грузовиком прокрасться? Незаметно от крыс и отрешённых.

Чиж кивнул.

— Наспех набрать по рюкзаку барахла и тем же путём выбраться из торгового центра? — продолжал Мутный.

Ещё один молчаливый кивок.

— Ты псих, Чиж, — подвёл итог Рыжий.

— Да ладно, будто моя идея вам не нравится? Я вас-то и позвал потому, что уверен, согласитесь. Мутный обезбашенный... Не в обиду. А ты, Рыжий, за ним хоть в ад пойдёшь. Самый правильный напарник. Только вы со всей Театральной на такую авантюру согласитесь.

В последнем Димка был уверен.

— Самоубийственно даже по моим меркам, — задумчиво пробубнил Туман и посмотрел на окно. — Крысы этой ночью пойдут на штурм?

Чиж радостно кивнул. Он уже понял — друзья театральщики согласны

— Может, Ив здесь оставим? — неуверенно предложил Рыжий.

Димка и сам рад был бы это сделать, но Сонная слишком настырна. Раз она сказала, что пойдёт, значит тому и быть.

— Не дождёшься, Рыжий, — подтверждая его мысли, проворчала Ив.

Хмель залпом допил остатки пойла и отбросил пустую бутылку. Ночь была холодной, но мягкая меховая куртка защищала от пронизывающего ветра, а залитый внутрь самогон разгонял кровь.

Приготовления были окончены, осталось подать знак к началу штурма. В предвкушении боя и последующей добычи Хмель улыбнулся. Он стёр с тёмных густых усов и бороды капли бодрящего напитка и поднял валявшийся под ногами факел. Крыса чиркнул несколько раз кремниевой зажигалкой, и яркие искры подожгли пропитанную топливом тряпку. Как только головешка вспыхнула, он беспечным движением сбросил факел с крыши.

Факел миновал три этажа и упал на аккуратно сложенное кострище. Через несколько секунд широкую улицу, ведущую к пустырю "семёрки", осветило яркое пламя.

— Начали! Начали! — закричал Хмель.

Восемь крыс — столько же находилось и в кузове грузовика, расположенного в паре домов левее — с воплями ринулись на пустырь к ближайшим отрешённым. Вооружённые топорами, утыканными гвоздями битами и широкими тесаками крысы нещадно обрушились на псевдо.

Оружие взмывало вверх и стремительно опускалось. По пустырю покатились первые отрубленные головы. Кровь брызгами летела на лица и на одежды, но бандитов это не смущало, а даже наоборот, взвинчивало и раззадоривало. Всё происходящее походило на резню скота на скотобойне, — и крысам это нравилось. Кровь, горячая и вязкая, для них имела дурманящий запах власти. Придавала силы и безумной храбрости, граничащей с безрассудством.

Отрешённые и днём были малоподвижны, а ночью вовсе собирались в так называемые "ночлежки" — наваливались друг на друга кучей по десять-двадцать особей — и впадали в беспечную дрёму. Поэтому потребовалось несколько минут усердной резни, чтобы расшевелить их.

От места атаки по всем ночлежкам волной покатились громкие шипящие стоны. Отрешённые призывали пастуха.

Хмель этого и ждал.

Стоны неожиданно прекратились, и среди воинственных воплей крыса различил монотонные удары о землю.

— Идёт, тварь, идёт, — прошептал Хмель.

Напротив него на бетонном парапете стояли три бутылки с коктейлем Молотова. Крыса поджёг торчащие из горлышек тряпки — руки подрагивали, но не от страха, а от азарта — и один за одним отправил коктейли в гущу отрешённых. Звон бьющихся бутылок потонул в одобряющих криках остальных крыс.

Даже будучи поглощёнными жаром отрешённые двигались медленно. Полыхающие ночлежки не спеша распутывались, объятые огнём псевдо слепо падали на своих сородичей, — и пламя ширилось.

Стоны вновь возобновились и быстро переросли в вой.

Во тьме начал прорисовываться громадный силуэт, и буквально через секунду пастух вышел на свет от кострищ.

Тварь достигала ввысь шести метров. Нижние конечности, подогнутые в коленях, заканчивались острыми шипами, и при каждом шаге впивались глубоко в землю. Ноги переходили в худой торс, который резко ширился в плечи. А верхние конечности с мощными пятипалыми лапами покрывала густая поросль коротких и гибких отростков с человеческий палец толщиной. Эти отростки были способны вытягиваться на несколько метров и позволяли пастуху выковырять свою жертву практически из любого укрытия. Кожа, как на маленькой голове с непомерно широким ртом и выпученными чёрными глазами, так и на всём теле, походила на кору старого дерева — тёмная, выщербленная и в глубоких трещинах.

— Крюки к бою!

Даже при появлении пастуха голос Хмеля не дрогнул.

— Шевелитесь, мать ваша бесноватая! Быстрее!

Иерархия у крыс строилась не на уважении, а на страхе. А Хмеля боялись даже больше, чем наступающего пастуха, поэтому слушались беспрекословно.

Четверо крыс отступили вглубь улицы, а другая четвёрка, вооружившись стальными крюками, закреплёнными на длинных верёвках, осталась на месте.

Если просто уйти, то велика вероятность, что пастух не станет преследовать, а вот если захватить с собой парочка отрешённых, тогда он гарантированно двинется на помощь своим подопечным.

Крюки вонзились в тела псевдо, и крысы словно пойманную рыбу поволокли их по земле. Отрешённые не кричали, не пытались высвободиться, а лишь со свойственной им медлительностью предпринимали неуклюжие попытки подняться на ноги.

Трое крыс ушли вперёд, а четвёртый чуть отстал. Крюк на его приманке сорвался, распотрошив отрешённому брюхо. Разорванный псевдо попытался встать, но крыса не позволил ему этого сделать. Ударом ноги бандит повалил его на землю и вонзил крюк под рёбра.

Крыса был страшен. Он поднял к ночному небу перекошенное злобой окровавленное лицо и словно дикий зверь завыл.

Пастух шёл между ночлежек медленно. Лапы, с заострёнными шипами вместо стоп, позволяли аккуратно ступать даже на маленькие участки, и в такие моменты казалось, что массивная тварь не устоит на тонких ногах-шпильках и повалится на отрешённых, но это была лишь иллюзия. Пастухи обладали невероятной скоростью и ловкостью. И когда крыса, удерживая отрешённого за разорванное брюхо, вскинул голову и завыл, пастух прыгнул.