Стивен Гулд - Телепорт [litres]

Патриша закивала:

– Мэри всю поездку вспоминала выходные. Даже на самолете, даже… ну, при террористах, она повторяла: «Хоть Дэви повидать успела».

Этого я не выдержал.

– Прошу прощения…

Спотыкаясь, я побрел в мужскую уборную, закрылся в кабинке и прильнул к стене. По щекам текли слезы. Глубоко внутри меня кричал голос – кричал что-то нечленораздельное, неразумное, полное боли. Не знаю, почему меня это удивило.

Через пару минут, сделав несколько глубоких вдохов и высморкавшись, я вышел из кабинки, ополоснул лицо и поправил галстук.

Пора прощаться и сваливать.

Флоридский полицейский стоял у двери, у той самой двери, через которую Лео Силверштайн сбегал с заседаний клуба «Киванис». Вернувшись в приемный зал, я ободряюще улыбнулся Лайнелу и сотрудницам агентства «Улетное».

– Простите.

Они закивали, показывая, что поняли. У парадных дверей застыли сержанты Бейкер и Уошберн, в холле – пожилой флоридский полицейский. Лео Силверштайн разговаривал с ними, выразительно жестикулируя. Флоридский полицейский поднял руки: успокойтесь, мол. Уошберн явно злился, а Бейкер бросал на него встревоженные взгляды.

Похоже, Бейкер понемногу прозревает.

Ко мне подошла Джейн из турагентства «Улетное».

– Понимаю, время сейчас неудачное, но я хотела бы сфотографировать тебя, чтобы потом держать снимок вместе со снимком Мэри.

– Внесу контрпредложение. У меня нет свежей маминой фотографии. Если пришлете мне копию, я покрою вам расходы.

Мне показалось, что Джейн сейчас расплачется.

– Да, конечно. Платить не надо. Я с удовольствием…

Я нервно сглотнул и продиктовал адрес абонентского ящика в Нью-Йорке. Вряд ли о нем известно полиции. Счета за коммунальные услуги приходят в квартиру, письма Милли – на абонентский ящик.

– Давайте сделаем групповое фото – Дэвид, Лайнел и агентство «Улетное». Попросим кого-нибудь нас щелкнуть. – Я махнул рукой на стол с закусками. – Можно у той стены.

Одна минута подталкивания, выстраивания, умасливания, и мы встали у стены – Сильвия в центре, Лайнел, Джейн и Патриша с одной стороны от нее, Роберта, Бонни и я – с другой. Мистер Стайгер быстро сделал два снимка.

– Отлично! Теперь давайте сделаем один большой шаг вперед! – скомандовал я, осторожно отодвигая группу от стены, и тихонько попросил Бонни: – Я шагну назад. Пожалуйста, сомкните ряд, чтобы меня прикрыть.

– Зачем это? – недоуменно спросила Бонни.

Я кивком показал на полицейских:

– Пожалуйста!

– Ладно, – нервно отозвалась Бонни.

Я сделал шаг назад, а Бонни притянула к себе Роберту, полностью заслонив меня от всех присутствующих в зале.

Я прыгнул.

Вот уже десять дней я обитал в «Серенити-лодже» и три дня как начал мои прогулки по окрестностям. В тихой столовой, где я собирался позавтракать, меня остановила миссис Бартон:

– Все в порядке, мистер Райс?

– Зовите меня Дэви, миссис Бартон.

Так звала меня мама…

– Хорошо, Дэви. Как вам домик? Вам что-нибудь нужно?

– Нет, все хорошо, – покачал головой я.

Пятидесятишестилетняя миссис Бартон овдовела десять лет назад: ее муж умер от рака. Она работала психотерапевтом, но о маме я говорил с ней лишь однажды, сразу по приезде. Как погибла мама, я не сказал.

– Ну, мы любим проверять. Как вы проводите время?

– Гуляю. Много гуляю.

– Если вам что-то понадобится…

– Да, я попрошу. Спасибо.

Миссис Бартон зашагала дальше, ненадолго останавливаясь у других столиков. Большинство гостей были старше меня, пенсионерами, и меня не трогали: таковы у миссис Бартон были правила. Между приемами пищи желающие общаться собирались в главном здании пансионата, помимо этого донимать людей разговорами запрещалось. Я сторонился телевизионных залов, собраний, игры в карты.

По-моему, миссис Бартон считала, что я склонен к суициду.

Возвращаясь к себе в домик, я задержался в регистратуре у крупномасштабной топографической карты округа Пресидио. Округ занимает площадь более трех тысяч квадратных миль, в нем имеются целые горные цепи, а населения меньше, чем в крупном городе. Округ Брустер, западный, более крупный сосед Пресидио, благодаря расположенному на территории национальному парку Биг-Бенд, населен гуще. Пресидио лежит в самом центре пустыни Чиуауа. Редфорд, ближайший к пансионату город, стоит на Рио-Гранде, в шестнадцати милях от города Пресидио и в тридцати четырех милях от городка Лахитас у западной границы Биг-Бенда. На северо-востоке от пансионата раскинулась Эль-Солитарио, кольцеобразная горная цепь – не слишком высокая, но по причине изрезанного рельефа причисленная к самым труднопроходимым на свете.

В «Серенити-лодж» я приехал вместе с еженедельной партией продуктов. Водитель рассказывал, как вез в Эль-Солитарио группу геологоразведчиков. Они ехали на полноприводных внедорожниках и при самом удачном раскладе продвигались на семь миль в день.

На карте пройденный мной сегодня участок выглядел жалким.

Я вернулся в домик и прыгнул на прогулку. В первое прогулочное утро я прошел по бескрайней пустыне около семи миль – выступил затемно, без двадцати семь, и остановился в полдень, когда стало совсем жарко. Я записал на камеру выбранный участок песка, скалы, фукьерию блестящую и прыгнул обратно в домик.

Пообедав в общей столовой, я вернулся к себе в домик и проспал до обеда. По словам миссис Бартон, это вполне предсказуемая, нормальная реакция на горе и депрессию. Первую неделю по приезде в «Серенити-лодж» я спал от семнадцати до двадцати часов в сутки.

В пять вечера, еще не восстановившись после утренней прогулки, я доковылял до пансионата, тихо поужинал и снова вернулся в домик просмотреть отснятое утром. Потом я прыгнул в пустыню и гулял до самого заката, еще примерно час. Для прогулки света вполне хватало, но мне хотелось качественно заснять пустыню на камеру.

Бескрайнюю пустыню, на первый взгляд везде одинаковую, запомнить трудно. Участки, конечно же, отличались друг от друга, но почти неуловимо – здесь старое мескитовое дерево, лежащее определенным образом, здесь камень с дырой, здесь истль, по форме похожий на озеро Онтарио.

На второй день я достиг предгорья, и идти стало тяжелее. За день, медленно поднимаясь по холмам, я преодолел менее пяти миль. Натруженные накануне мышцы болели.

В первый день я пересек несколько грунтовых сельхоздорог, перемахнул через пару-тройку оград из колючей проволоки. На второй день я перемахнул через одну ограду и обошел еще полдюжины старых с рваной, ржавой проволокой. Старые ограды были из мескитовых стволов, кривых и рассохшихся. Чем дальше, тем больше встречалось камней, от мелкой гальки до валунов размером с дом. Редкие грунтовые дороги, попавшиеся на второй день, заросли́ и размылись дождями. Свежих следов на них не было.