Стивен Гулд - Телепорт [litres]

Тот поднял брови:

– Звонил некий мистер Карл Райс и спрашивал о времени и месте панихиды.

Я нервно сглотнул.

– Не ожидал, что мой отец объявится.

«Убью его!» – подумал я, а вслух сказал:

– Просто они с мамой развелись много лет назад, и он членом семьи не считается.

Мистер Джонс расстроился:

– Если мистер Райс назовет мне свое имя, я постараюсь усадить его на другую скамью. К сожалению, в таких вопросах мы бессильны.

– Я понимаю, мистер Джонс. Лео Силверштайну известно, что мой отец приедет?

– Вряд ли. Только если ваш отец напрямую связывался с мистером Силверштайном.

– А мистера Силверштайна вы ждете?

– Да, конечно.

– Пожалуйста, когда он приедет, предупредите его относительно планов моего отца.

– Обязательно. – Мистер Джонс двинулся прочь, этакая седовласая тень, источающая благоприличие.

Я содрогнулся.

Боль в глазах Лайнела Биспека сменилась гневом.

– Чувствую, вам известно, что за фрукт мой отец.

Лайнел кивнул, начал что-то говорить, но потом лишь раздраженно покачал головой.

– Вам лучше сесть со мной.

– Нет, это неправильно, – неуверенно проговорил Лайнел.

– Конечно правильно. Моему отцу здесь делать нечего.

– Нет, неправильно мне сидеть в первом ряду.

Я воздел глаза к потолку.

– Вы любили ее? – с досадой спросил я.

– Да.

– Тогда садитесь со мной. По-вашему, маме не хотелось бы, чтобы те, кто ее любил, сидели рядом? Тем более, если приедет папа, мне понадобится помощь.

– Ну ладно, – проговорил Биспек и почти улыбнулся.

– Что такое?

Биспек сел на скамью и пожал плечами:

– Ты очень похож на свою маму. Она частенько наезжала на меня, чтобы подвигнуть на вполне разумные поступки.

– Наезжала? Вы не представляете, что это на самом деле значит. Вы с моим отцом не пересекались.

Его слабая улыбка погасла.

– Нет, мы не пересекались, но я с удовольствием набил бы ему морду.

Я кивнул:

– Может, встречаться вам и не следует. По сравнению с террористами мой папа – ангел.

– Мать их! – Лайнел крутил в пальцах носовой платок. – А я-то считал себя пацифистом. Отказался воевать во Вьетнаме по идейным соображениям. Но сейчас, доберись я до тех мерзавцев, спустил бы курок с удовольствием. – Лайнел ударил себя по коленям. – Впрочем, большой разницы между ними и твоим отцом я не чувствую. Жертвами террористов всегда становятся невинные.

Зал поплыл у меня перед глазами – я сделал глубокий вдох, потом еще один. Я сам хотел расправиться с террористами. От злости мне стало дурно – в животе закрутило, пульс подскочил.

– Тихо! – сказал я скорее себе, чем Лайнелу. – Спокойно.

Лайнел снова высморкался.

– Извини.

– Прекратите извиняться, черт вас дери! Ничего плохого вы не сделали.

Я вспомнил, как Милли говорила мне то же самое, и опустил голову, чтобы сдержать слезы. Пришлось вытащить еще один носовой платок.

Тут вошел Лео Силверштайн, и я представил его Лайнелу.

– Дэвид, можно тебя на минутку?

Силверштайн увел меня в дальней конец зала, к небольшой нише с крючками для одежды.

– Речь пойдет о моем отце?

– Нет, не о нем. Что делать с ним, я не знаю. Хотелось бы, чтобы его арестовали, но главная свидетельница…

– Мертва. Она мертва. Так в чем дело?

– Вчера, прежде чем ты позвонил мне, я набрал твой нью-йоркский номер.

– Откуда он у вас?

– Когда ты передал мне то письмо для мамы, я связался с ней по телефону. Мэри попросила меня вскрыть конверт и прочитать ей текст.

– Ясно. Так в чем проблема?

– По твоему номеру ответил полицейский оператор. Он спросил, где ты. Я рассказал про похороны.

Класс… Я пожал плечами, словно считал это пустяком.

– Ясно. Что-то еще?

Силверштайн пристально посмотрел на меня:

– Зачем полиция хочет с тобой побеседовать?

– Вас это не касается. – Я двинулся было прочь, но Силверштайн схватил меня за руку:

– Погоди минутку! Это меня касается. Я душеприказчик по завещанию твоей матери. Ты бенефициар.

Завещание. У умерших есть завещания. Мама мертва. Вот ведь какая штука – я постоянно забываю, что она мертва. Мое сознание пытается защитить меня, но от реальности не спрячешься. Ах, мама… Почему ты вечно меня покидаешь? Перед мысленным взором возникла та картинка из телевизора. Я уставился на Силверштайна. Тот бросил мою руку, как горячую картошку, и отступил на шаг.

– Что-то еще? – повторил я.

– На улице караулят представители СМИ – из газет и с телевидения. Операторов мистер Джонс не пускает, но заглянуть в зал журналистам не запретишь. Вот если попытаются взять интервью, полиция их выведет.

– Так полиция здесь?

– Только обычная пара внештатных мотополицейских для сопровождения процессии. Хотя за журналистами они следят.

– Спасибо, мистер Силверштайн! – поблагодарил я. – Ваша помощь бесценна. Извините, что я постоянно огрызаюсь.

Смущенный Силверштайн пожал плечами.

Люди понемногу собирались. Таксист Уолт Стайгер похлопал меня по плечу и сел в глубине зала. Миссис Джонсон, новая хозяйка дедова дома, выразила соболезнования, познакомила меня со своим мужем и села на скамью сзади. Лео Силверштайн привел мужчину в темном костюме.

– Дэвид, это мистер Андерсон из государственного департамента.

Я медленно поднялся и пожал ему руку:

– Мистер Андерсон, спасибо, что организовали доставку тела домой.

– Не стоит благодарности. Это моя работа. Как правило, дело касается туристов – жертв инфаркта или ДТП. Когда смерть насильственная, всегда тяжело.

Я молча кивнул.

– Понимаю, сейчас не время, – продолжал Андерсон, – но, если появятся вопросы, вот моя визитка.

Я снова поблагодарил Андерсона, и тот отошел.

Лайнел, сидевший рядом со мной, встрепенулся:

– Боже, вон Сильвия, Роберта… все турагентство. – Он помахал рукой.

Несколько женщин вошли в зал и тихо направились к задним скамьям. Они чуть сутулились – такую защитную позу люди всегда принимают в церквях или при встрече с потерявшими близких. Лайнел представил их:

– Это Сильвия, Роберта, Джейн, Патриша и Бонни, турагентство «Улетное» в полном составе. Сильвия была начальницей твоей матери, Патриша и Бонни летели рейсом девятьсот тридцать два.

От пожилых до ровесниц Милли, от полноватых до худощавых по сложению – я пожал руку каждой маминой коллеге, впитывая их боль и сочувствие, как губка.

– Спасибо, что приехали, путь-то неблизкий.

Сильвия пробормотала что-то о дешевых билетах для турагентов.

– Пожалуйста, не могли бы вы сесть с нами? – попросил я. – Для членов семьи отведены целых две скамьи, а одному мне сидеть очень не хочется.

Получилось хорошо. Мамины коллеги заняли первую скамью и сидели тихо. Их взгляды периодически пускались блуждать по залу, но неизменно возвращались к гробу.