Филип Рив - Смертные машины

Захотелось увидеть больше. Том подошел к ближайшему воздушному шару и кое-как объяснил пилоту, что он – гость мисс Фанг и хочет спуститься в город. Летчик, улыбаясь, загрузил в корзину камни из груды, сваленной на причале, и скоро Том уже спускался, и мимо мелькали один ярус за другим. Спуск закончился на центральной площади, где сновало множество воздушных такси и со всех сторон лестницы вели вверх, к Орлиному Гнезду, и вниз, к магазинам и рынкам нижних уровней.

Известие о МЕДУЗЕ уже разнеслось по верхней части города, и многие дома и лавки стояли с закрытыми ставнями – владельцы бежали на юг, в другие поселения. Но на нижних ярусах еще толпился народ. Том бродил по крутым лестницам и оживленным базарам. На перекрестках ему попадались палатки предсказателей и алтари небесных богов, усыпанные серым пеплом от палочек благовоний. На центральной площади выступали свирепого вида акробаты-уйгуры, и повсюду Том видел солдат и летчиков Лиги: белобрысых великанов со Шпицбергена, иссиня-черных воинов Лунных гор, низкорослых темнокожих выходцев из стационарных поселений в Андах и людей с огненно-красной кожей из джунглей Лаоса и Аннама [15] Аннам – наименование северной и центральной части Вьетнама в период французской колонизации Индокитая 1874–1949 гг. .

Том старался не думать о том, что эти люди, возможно, скоро начнут сбрасывать ракеты на Лондон, и просто наслаждался чередованием лиц и смесью незнакомых языков. Иногда кто-нибудь показывал на него и пояснял своим друзьям: «Том!», или «Томаш», или «Тао-ма!» Рассказы о его битве со Шрайком, распространяясь от одного торгового поселка до другого, перебрались через горы и встретили его в Батмунх-Гомпе. Том слушал это равнодушно. Ему казалось, что говорят о каком-то другом Томасе – храбром, сильном, точно знающем, что нужно делать, и не ведающем сомнений.

Он уже задумался, не пора ли вернуться во дворец и найти Эстер, как вдруг заметил поднимающегося по лестнице высокого человека в рваном красном плаще. Тот надвинул на лицо капюшон, опираясь на посох, а на плече у него висел дорожный мешок. Том повидал десятки таких бродячих монахов, служителей горных богов (на причале Анна Фанг остановилась возле одного такого, склонилась, поцеловала ему ноги и вручила шесть бронзовых монет, чтобы он благословил «Дженни Ганивер»). Но этот человек чем-то отличался. Том не мог отвести от него глаз.

Он пошел следом, стараясь не выпускать из виду красное одеяние. Они прошли через рынок пряностей, полный невероятных ароматов, потом по узкой улице Плетельщиков, где на шестах возле лавок висели сотни корзин, словно птичьи гнезда; Том на ходу задевал их головой. Чем его так зацепила походка этого человека и смуглая узкая рука, стискивающая посох?

Тут монаха как раз под фонарем остановила уличная девчонка, прося благословения, и Том увидел бородатое лицо под капюшоном. Он сразу узнал этот ястребиный нос и пронзительные глаза моряка, он понял, что амулет меж черных бровей скрывает под собой знак лондонской Гильдии историков.

Это был Валентайн!

В те последние дни Кэтрин подолгу пропадала в Музее. Лондон, рыча моторами, мчался к горам, а Кэтрин укрывалась в тишине музейных залов, куда не доносился визг пил, вгрызающихся в последние деревья Кругового парка, обреченные стать топливом, и восторженные вопли толпы, каждый день собиравшейся перед общественными визи-экранами, понемногу открывающими для публики подробности великого плана лорд-мэра. В Музее можно было даже забыть о безопасниках Гильдии инженеров, а они сейчас встречались на каждом шагу – не привычные громилы в белых плащах, а загадочная новая порода в черных плащах с капюшонами, молчаливые, чуть скованные в движениях, с зеленоватым отблеском за тонированными стеклами лицевых щитков. Воскрешенные мертвецы доктора Твикс.

Но если быть совсем честной с самой собой, в Музей ее манили не только тишина и покой. Там был Бивис. Постель ему стелили прямо на полу в старой Галерее транспорта, под пыльными моделями планеров и других летательных аппаратов. А Кэтрин с каждым днем все сильнее нуждалась в его обществе. Ей нравилось, что он – ее тайна. Нравился его тихий голос и странный смех, как будто на пробу, словно в Подбрюшье у него мало было поводов смеяться. Нравилось, как взгляд его темных глаз подолгу задерживается на ее лице и особенно на волосах.

– У меня раньше не было знакомых с волосами, – объяснил он однажды. – В гильдии всех учеников сразу после поступления обрабатывают специальным химическим составом, чтобы волосы не росли.

Кэтрин задумалась о его бледной гладкой голове. И это ей тоже нравилось – ему по-своему шло. Может, вот так люди и влюбляются? Не как в сказках, когда сразу понимаешь, что произошло нечто удивительное, а потихоньку, маленькими шажками – и вдруг однажды просыпаешься утром, и оказывается, что ты по уши влюблена, в кого совсем не ожидала… Например, в ученика-инженера?

Спросить бы у папы, если бы только он был дома.

Ближе к вечеру Бивис надевал мантию историка, прикрывал лысую макушку шапочкой и шел помогать доктору Нанкэрроу. Тот заново составлял каталог огромной коллекции живописи и графики, а заодно делал фотографии – на случай, если лорд-мэр надумает и музейные экспонаты отправить на топливо для двигателей. В это время Кэтрин в сопровождении Собаки бродила по Музею, выискивая находки своего папы. Стиральные машины, детали компьютеров, ржавая грудная клетка Сталкера… На всех этих предметах имелись этикетки с надписью: «Обнаружил мистер Т. Валентайн, археолог». Кэтрин представляла себе, как папа бережно извлекает их из земли, так долго хранившей свои сокровища, очищает от грязи и оборачивает холстиной для транспортировки в Лондон. «То же самое, наверное, он сделал и с фрагментом МЕДУЗЫ, – думала Кэтрин, шепча молитвы Клио в уверенности, что богиня незримо присутствует в этих пропитанных временем залах. – Он нужен Лондону! Нужен мне! Пожалуйста, помоги ему благополучно вернуться домой как можно скорее…»

Но в тот вечер в отдел естествознания ее привела не Клио. Собака издали заметил чучела животных и, глухо рыча, порысил взглянуть на них поближе. Старый доктор Аркенгарт, как раз проходивший по галерее по дороге домой, испуганно попятился, но Кэтрин его успокоила:

– Не волнуйтесь, доктор, он не укусит!

Она опустилась на колени рядом с Собакой, разглядывая качающихся на тросах акул и дельфинов и громадного кита – его отцепили от потолка и прислонили к стене, чтобы не рухнул от тряски.

– Внушительный, правда? – спросил Аркенгарт, всегда готовый прочесть небольшую лекцию. – Синий кит, истреблен в первой половине двадцать первого века. Или двадцатого, тут записи не вполне ясны. Мы бы даже не знали, как он выглядел, если бы миссис Шоу не обнаружила окаменелые кости…