Филип Рив - Смертные машины

И тогда из какого-то закоулка памяти пришло эхо ракет Лиги, сыпавшихся на «Лифт», когда тот отваливал от Батмунх-Гомпы: глухие раскаты взрывов и тонкий колючий звон бьющегося стекла.

«Оболочка у него бронированная, но можно разбить окно!»

Том снова схватился за рычаги и поменял настройки так, чтобы перекрестье прицела на крохотном экранчике приходилось не на газовый баллон «Лифта», а на окна. Датчик показывал, что осталось всего три ракеты, и Том выпустил их все одновременно. Разбитая гондола дернулась и заскрипела. Ракеты понеслись к цели.

На долю секунды Том увидел, как Пьюси и Генч смотрят на него с полетной палубы, застыв от ужаса. Потом они исчезли в ослепительной вспышке. Ракеты пробили окна, и гондолу «Лифта» охватил огонь. Фонтан пламени взметнулся по трапу к газовым баллонам и вырвался наверху из оболочки. Когда зрение Тома восстановилось, гибнущий дирижабль уносило ветром. Разломанная гондола пылала, языки огня вырывались из люков, из двигателей, огонь бился внутри оболочки, и весь «Лифт на тринадцатый этаж» был похож на огромный китайский фонарик, падающий вниз, к ярким огням Лондона.

Кэтрин вышла из переулка и затесалась в толпу. Люди на площади смотрели вверх. Многие так и застыли с открытым ртом, сжимая в руках стаканы с напитками и закуски. Купол собора еще не открылся – значит, смотрели не туда. А что это за свет? Оранжевое сияние, от которого меркнут аргоновые фонари и тени мечутся по стенам?

Тут с неба обрушился пылающий изувеченный дирижабль и всей своей массой врезался в фасад Инженериума. Во все стороны полетели осколки стекла и острые изогнутые куски раскаленного металла. Один мотор оторвался и покатился прямо на Кэтрин, разбрызгивая кипящее горючее. Бивис оттолкнул Кэтрин, роняя ее на мостовую. Она увидела, как он стоит над ней, что-то выкрикивая, увидела изображение голубого глаза на кожухе мотора, а потом махина сбила Бивиса с ног. Он отлетел, нелепо взмахнув руками, мелькнул разорванный белый плащ, крик Бивиса потерялся в грохоте искореженного металла, вминающегося в лифтовую станцию.

Изображение голубого глаза… Кэтрин знала: это что-то значит, только никак не могла вспомнить, что именно.

Она медленно встала. Ее била дрожь. Вокруг что-то горело, и самый большой пожар полыхал в Инженериуме, освещая Верхний ярус, как на Хеллоуин. Спотыкаясь, Кэтрин побрела к тому месту, где лежал горящий двигатель. Лопасти огромного винта торчали над палубой, словно какие-то ископаемые останки. Прикрывая лицо ладонью от жара, Кэтрин искала глазами Бивиса.

Он лежал среди обломков в такой немыслимо изломанной позе, что сразу стало ясно: нет смысла даже звать его по имени. Огонь все разгорался, и резиновый плащ вскипал пузырями, оплывал, как растопленный сыр. Слезы на щеках у Кэтрин мгновенно испарялись. Жар сделался нестерпимым, и пришлось отступить, перешагивая через мертвые тела и куски тел.

– Мисс Кэтрин?

Голубой глаз на кожухе мотора. Кэтрин все еще видела перед собой рисунок. Видела, как облезает краска от огня. Папин дирижабль.

– Мисс Кэтрин?

Она оглянулась. Рядом стоял дежурный с лифтовой станции. Он сочувственно взял ее под руку и повел прочь. Показал на пылающие рядом с Инженериумом обломки дирижабля.

– Мисс, его там не было.

Кэтрин тупо смотрела на улыбку дежурного. Она не могла понять, о чем речь. Конечно, он там был! Она сама видела его мертвое лицо среди огня. Бивис пришел сюда с ней, он любил ее. Чему тут можно улыбаться?

Но дежурный улыбался.

– Мисс, его не было борту! Папаши вашего то есть. Я его пять минут назад видел, он пошел в собор с лорд-мэром.

Кэтрин почувствовала вес ужасной сумки, оттягивающей плечо, и вспомнила, что у нее осталось незаконченное дело.

– Идемте, мисс, – уговаривал дежурный. – Такое потрясение… Присядьте, выпейте чайку…

– Нет, – сказала Кэтрин. – Мне надо к папе.

Она быстро пошла прочь, проталкиваясь через перепуганную толпу в испачканной гарью одежде, под пронзительное завывание сирен. Через площадь, к собору Святого Павла.

Эстер бежала к Ратуше, когда взрывом ее швырнуло на середину площади, прямо на яркий свет от горящего Инженериума. Она покатилась по палубе, оглушенная. Пистолет выпал из ее руки, шарф сполз с лица. На миг наступила тишина, потом звуки вернулись: вопли, сирены. Эстер попробовала привести в порядок мысли и вспомнить, что было перед взрывом. Вспышка над крышами, что-то пылающее падает с неба… Дирижабль. «Дженни Ганивер».

– Том, – прошептала она в раскаленную мостовую, чувствуя себя маленькой и одинокой, как никогда прежде.

Она с трудом поднялась на четвереньки. Неподалеку от нее одного из новых Сталкеров разорвало пополам взрывом. Нижняя половина бесцельно бродила по железной палубе, натыкаясь на разные предметы. Мимо пролетел шарф – подарок Тома. Эстер схватила его и намотала на шею. Обернулась, ища пистолет, и увидела, что сзади к ней приближается целый отряд Сталкеров, на этот раз целехоньких. Их когти при свете пожара взблескивали огненными штрихами в темноте. Пожар освещал мертвые лица. Эстер с острым разочарованием поняла, что ей конец.

А вверху, над черной зубчатой линией крыш, над дымом и пляшущими искрами начал раскрываться купол собора Святого Павла.

Разбитая гондола «Дженни Ганивер» плакала, словно флейта, когда в нее дул западный ветер, унося дирижабль прочь от Лондона.

Том без сил навалился на приборную доску. Лицо и руки у него были в мелком крошеве битого стекла, налипшего, словно пыль. Он старался не смотреть, как бешено крутятся стрелки манометров – из поврежденной оболочки с огромной скоростью вытекал водород. Старался не думать о том, как горели Пьюси и Генч в своей гондоле, – но, закрывая глаза, Том каждый раз видел их лица с раскрытыми в крике ртами, словно эта картина навечно отпечаталась у него под веками.

Подняв голову, он увидел вдали на востоке Лондон. Что-то происходило в соборе, а из Инженериума вырывались фонтаны зеленого и розового огня. Том не сразу понял, что произошло. Все это из-за него! Наверное, погибли люди. Не только Пьюси и Генч, толпа народу там, внизу. Если бы он не разнес на куски «Лифт на тринадцатый этаж», эти люди были бы живы. Зря он выпустил ракеты. Лучше умереть самому, чем смотреть, как горит Верхний ярус Лондона, и знать, что это его вина.

Потом он подумал: «Эстер!»

Он обещал вернуться за ней. Она ждет его там, среди пожара. Он не может ее подвести. Том тяжело вздохнул и взялся за рычаги управления. Моторы зачихали и снова включились. «Дженни Ганивер» еле-еле развернулась навстречу ветру и с черепашьей скоростью двинулась обратным курсом.

Кэтрин шла по Патерностер-Сквер, как сомнамбула. Преображенный собор словно притягивал ее. Вокруг разгорался пожар, но Кэтрин не сводила глаз с чудовищно прекрасной картины: на фоне ночного неба раздувался белый капюшон, медленно поворачиваясь на восток. Кэтрин больше не боялась. Она знала – Клио бережет ее, чтобы она искупила ужасные поступки своего отца.