Гай Орловский - Стальные перья

– Этот Рубиновый Трезубец – древний артефакт. В рубине заключен демон… Мы с Брестидой видели, как маг говорил с демоном камня! Мы слышали, как маг хвастался, что обманывает дикарей-сагатов! Обманывает… и получает жизни…

Аэлло выдержала паузу, позволяя юному сагату осмыслить сказанное.

Наконец, тихим голосом тот спросил:

– Но зачем? Зачем это ему…

– И магу, и демону нужна наша подруга, ихтионка Селина. Оба хотят отнять у нее камень души, как отобрали уже у двадцати ихтионов. Развед-отряда, что конвоировали Рубиновый Трезубец в Атлантию. Они сейчас у нас, в Цитадели. Точнее, у Селины.

– Ты видела их? – спросила Брестида. – Ихтионов?

Аэлло покачала головой, но вспомнив, что в темноте ничего не видно, ответила:

– Селина говорила, что им стыдно показываться на глаза… и стыдно возвращаться домой, в Атлантию. Сейчас я понимаю, почему. Они лишились камней души, и это сильно ослабило их. Селина была такая дерганая, задумчивая… Это из-за этого. Она все думала, кому могли понадобиться камни души… И вспоминала слова Оракула, та рассказывала легенду о демоне, что заключил в камень один из сильнейших ихтионов-хранителей, Исихат Воин… Она говорила мне, ну как, пыталась объяснить… но я плохо слушала.

– Интересно, чем была занята? – медовым голосом спросила Брестида. – Часом, не пакостями, причем невинной мне?

– Невинной, – презрительно хмыкнул Семко.

Брестида тут же наградила его тычком. Семко не остался в долгу. Поскольку вся эта толкотня шла через Аэлло, та запротестовала:

– Ну уж нет! Ведете себя, как дети.

Амазонка тут же прекратила, явно вспомнив, кто на самом деле здесь «дети». Семко тоже враз унялся, он явно не хотел, чтобы калавинка считала его ребенком.

– Если все, как ты говоришь, калавинка, – сказал он, – мага надо остановить.

– Надо, – согласилась Аэлло. – И Селину предупредить. Причем это связано. Она же училась у Оракула, значит, наверняка что-то придумает! Но как добраться до Селины, если до шаманок, что могут открыть портал не так-то просто добраться?

– Хм, – хмыкнула Брестида. – Предлагаю решать проблемы по мере их поступления. Прежде чем остановить мага и планировать добраться до Цитадели, у нас есть дело поважнее.

– Какое? – спросили Аэлло и Семко в один голос.

Брестида даже глаза закатила, но в темноте этого никто не увидел.

– Выжить на завтрашней охоте!

Аэлло и Семко промолчали, но оба вздохнули.

– А чтобы выжить, надо хоть немного отдохнуть и набраться сил. Поэтому спите уже, – недовольно буркнула Брестида, и добавила: – дети…

Вскоре раздалось тихое посапывание, которое вскоре прервал тихий голос Семко.

– А ты правда отдала Красу сердце?

Темнота зарычала голосом Брестиды.

– Аэлло, – раздался тихий, вкрадчивый голос.

Аэлло даже представить не могла, что у Брестиды может быть такой голос.

– Аэлло… вставай же! Скоро за нами придут.

Гарпия сонно заморгала и принялась тереть глаза.

– Тут непонятно, ночь или уже утро, тьма такая, что хоть сама на скале раскладывайся, – пробурчала она. – Б-р-р… и холод! Нет ли какого старого тряпья? Можно совсем-совсем древнего, даже сырого… Чтобы вызвать огневушек.

– По-моему, там что-то было, в углу…

Чиркнув пару раз чешуйками, гарпия осмотрелась. Между пальцев Аэлло закачался зевающий огневичок. Тут же начал трястись в холодной сырости подвала, даже колпачок натянул чуть ли не по пояс.

В углу, в который указывал Семко, нашлись почти истлевшие обрывки одежды и чьи-то кости. Аэлло пришлось постараться, чтобы уговорить огневичка принять сие в виде подношения. Но когда дух огня, оскорбленный в лучших чувствах к некой сестре ветра все же снизошел, гарпия, амазонка и сагат немного согрелись, подставляя огню то один бок, то другой.

– Обувай чирики, – сказал парнишка Аэлло, разуваясь. – Прямо поверх своих пинеток натягивай.

– Что? – не поняла Аэлло.

– Чирики, говорю, обувай, – сказал Семко.

– Это так называется?

Аэлло принялась рассматривать предложенный обуток. Узкие носы, ремешки крепятся к ногам. Длинные ножки Аэлло можно обмотать до колен и даже чуть выше. Похожая обувь на Брестиде.

– Они мягкие, но прочные, – сказал Семко.

– Он прав, – сказала амазонка. – Нам много бегать придется. Запомни: ни в коем случае не поднимайся в воздух. Они отличные лучники. Лучше только амазонки.

Семко фыркнул, но ничего не сказал.

Стараясь не думать о том, как сильно хочется есть и пить, Аэлло переобулась, ощутив, как ноги сразу согрелись.

Сверху образовался четырехугольник из света и в него, по очереди, заскользили сагаты на веревках. Вооруженные до зубов, одними руками держатся за веревки, в других короткие кинжалы. Но Аэлло с Брестидой, отступившие к стене, все равно принялись драться.

Амазонка кувыркалась через голову, подныривала под жадные руки, била сзади. Аэлло берегла крылья, усилием воли удерживая их у спины. Тоненькая, юркая, она увернулась от протянутых рук, принялась наносить удар за ударом. О том, что она не будет принимать боевую форму в подвале, они с Брестидой условились заранее.

Здесь – численное преимущество врагов, к тому же они в самом центре сагатского селения. А в лесу – кто знает?

Гарпия и амазонка дрались самоотверженно и отважно, но на веревках спускались новые воины, и вскоре Аэлло с Брестидой оказались наверху.

Свет, пусть и прозрачный, предрассветный, больно ударил по глазам, и гарпия зажмурилась.

Рядом заскрипела зубами амазонка, но гарпия не успела понять, что послужило тому причиной – на голову натянули черный мешок. Ткань пахла пылью, сырыми лежалыми овощами и землей. К горлу подкатил спазм, и не будь она голодна, спазм перешел бы в тошноту.

Чьи-то руки подхватили ее, словно весит не больше перышка, забросили в седло. Аэлло поняла это, когда сильно ударилась ребрами о переднюю луку. Конь под ней и всадником захрапел, загарцевал, принялся рыть копытом землю.

К запаху земли и овощей примешался запах конского пота, и дышать стало практически невозможно. Гарпия ощутила, как сознание медленно покидает ее, когда конь прыгнул, понесся, взяв с места в карьер.

Сквозь плотную ткань мешка Аэлло слышала причмокивания, крики, улюлюканье. По свисту она поняла, что сагат подгоняет лошадь, бьет по крупу хлыстом.

Эта мысль пронеслась быстрее лошади, на которой ее везли таким варварским способом. Других мыслей не было из-за сильной боли в ребрах. Аэлло подпрыгивала, лежа ничком в седле и стискивала зубы изо всех сил, чтобы не орать от боли. Она почувствовала, что именно этого и добивался сагат, и решила сдерживаться, пока возможно.

Словно издалека раздалась ругань Брестиды. Амазонка осыпала «презренных ящероголовых» грязными ругательствами, но вскоре ее визг стих. Аэлло поняла, что Брестида была права – их решили разделить, чтобы выслеживать по отдельности.