Гай Орловский - Стальные перья

Они скакали, не останавливаясь ни на миг, пока красное солнце не скрылось за макушками леса. Конь под Аэлло встал, словно натолкнулся на невидимую стену, гарпия качнулась в седле, зарывшись лицом в гриву.

Она выровнялась в седле, обернулась на амазонку – вороная кобыла дрожит, с губ свисают клочья пены.

Явно сочувствуя лошади, Брестида похлопала ту по шее, спрыгнула с нее. Лошадь посмотрела на амазонку с укором.

Брестида цокнула языком, подошла к Аэлло, взяла из негнущихся пальцев гарпии повод.

– Ну же, Аэлло, спускайся, – позвала она.

– Я не могу, – призналась Аэлло.

– Глупости, – сказала Брестида, хмуря лоб. – Конечно, ты можешь!

По-прежнему хмуря лоб, она дернула гарпию за ногу, и та скривилась от боли.

Вздохнув, Брестида дернула сильнее, и Аэлло свалилась на руки амазонке. Лежа на земле, отплевываясь от пыли, Брестида пробурчала:

– А крылья тебе на что? Валишься, как мешок с навозом!

Аэлло возмущенно заморгала.

– Сама же запретила крыльями хлопать! – обиженно воскликнула она.

Поднимаясь, Брестида помогла подняться Аэлло, бурча под нос, мол, то гарпию не допросишься, то она, видите ли, решила быть послушной.

– Пошли, – поторопила она, вкладывая Аэлло в руку повод.

Сама обошла коня, быстро расслабила подпругу.

Цокнула языком и пошла впереди. Кобыла послушно двинулась следом за ней. Со вздохом, еле переступая ногами, пошла и гарпия.

– Куда мы? – крикнула Аэлло.

Брестида обернулась.

– В земли амазонок, – ответила она, и поторопила гарпию. – Быстрее! Лошадям вредно стоять после бега!

– А мне вредно бежать после, – возразила Аэлло и запнулась, но ослушаться не решилась.

Брестида то и дело оглядывалась и смотрела вверх. Аэлло поняла, что амазонка высматривает сапсанов. Если хищные птицы их обнаружат – все пропало. Сагаты, которые наверняка ринулись в погоню, рано или поздно найдут.

Небо над головами синее, чистое, ни облачка. Несмотря на то, что красный шар солнца давно спрятался за макушками деревьев, не спешит темнеть.

Наконец, шагнули под спасительную сень деревьев. Аэлло впервые увидела, как Брестида улыбается. Амазонка крутила головой, улыбалась дубам, березам, ясеням, как старым знакомым.

Одно дерево Брестида даже погладила по стволу, береза в ответ нежно прошелестела листвой.

Улыбка тут же покинула лицо амазонки.

– Надо перейти реку вброд засветло, – сказала она. – Потом лошади поломают ноги.

Аэлло кивнула, не в силах отвечать и подумала, что она переломает ноги раньше.

Речка обнаружилась всего через какой-то час-другой вихляния между белых, серых, коричневых стволов, стволов, покрытых мхом, увешанных лишайниками, стволов, расколотых надвое ударом молнии, стволов, вырванных с корнем и вольготно лежащих на боку.

Аэлло уверена была, что амазонка вот-вот сделает привал, но этого не происходило. Брестида шла, словно не собиралась останавливаться никогда.

Острая боль пронзила пятку и Аэлло упала, распахнув крылья. Конь лениво скосил на нее лиловое око, но даже не вздрогнул.

– Аэлло!

Брестида тут же оказалась рядом.

Не обращая на возражения гарпии, она задрала то, что еще вчера было белым платьем из тонкой гарпийской шерсти, а сейчас превратилось в такую тряпку, что и на чучело стыдно вешать и зацокала языком.

– Что же ты не сказала, что ранена!

– А что бы это изменило? – запальчиво буркнула Аэлло и ощутила, как глаза предательски защипало. – Тебя вон, кнутом исхлестали… тебе мазь нужнее была. Откуда у нас это все? Кто он? Тот, кто вывел? Коней дал? Луки? Сабли? Кинжалы? Мазь, наконец?

Не слушая и не утруждая себя ответами, Брестида вскочила на ноги одним прыжком, убежала куда-то, провожаемая завистливым взглядом гарпии. Вскоре вернулась с двумя листьями.

– Это остановит кровь и боль, – сказала она.

Аэлло поняла, почему Семко отдал ей свои чирики. Обуток оказался не только удобным для хождения по лесу, тонкими ремешками Брестида примотала листья к ноге, перевязав рану. Аэлло не верила в эффект, но вынуждена была признать, что сразу стало лучше.

– Хочешь, обопрись на меня, – предложила Брестида и почти виновато добавила. – Нам обязательно нужно перейти реку вброд. За нами наверняка погоня. Уже скоро.

Аэлло нахмурилась, отказываясь от помощи и обреченно двинулась вслед за амазонкой.

Та оглянулась и спросила, недоуменно подняв брови:

– А где твоя бутыль с водой? Пить очень хочется.

– Что? – не поняла Аэлло.

– Вода, – ответила амазонка, нахмурившись, словно объясняет что-то неразумному птенцу. – Тот сагат, что подвез тебя к лесу, должен был дать тебе бутыль с водой. Чтобы дольше продержалась. Так всегда делается на охоте.

Аэлло пожала плечами и нарочито небрежно произнесла:

– Может и должен был дать. Может, и дал бы, если бы не выкинул меня из седла, не снимая мешка с головы, и чуть не затоптал! Потом его окликнули, и он ускакал. Но я смотрю, ты тоже без бутыли с водой. Значит, тебе тоже не дали.

Брестида поморгала, явно переваривая то, что услышала от гарпии, и скривилась.

– Мне давали, я не взяла.

– Но почему? Если давали, и если полагается?

– Потому что я – амазонка! – гордо ответила Брестида.

– Теперь это очевидно, – согласилась гарпия. – Иначе мне никогда не догадаться об этом. Но все же, как это связано?

– Амазонки никогда не были жалкими рабынями! – невпопад ответила Брестида.

Аэлло наклонила голову вбок, хмуря светлые брови, и Брестида, вздохнув, пояснила:

– Остерегаться надо не тогда, когда на тебя надели рабский ошейник, а когда радуешься тому, что его подбили войлоком, чтобы не натирал тебе шею. Как только поблагодарил хозяина за заботу, все, с этой минуты ты раб. Раб внутри, понимаешь? Ты можешь носить рабский ошейник и не быть рабом, а можешь быть им, в своем сердце.

Губы Аэлло сжались в одну линию. Амазонка отшатнулась, словно из зеркальных глаз вылетели крохотные молнии.

– Аэлло, ты чего? – спросила Брестида.

– Если мы выберемся отсюда и доберемся до Цитадели, я сама тебя убью, – пообещала гарпия. – Сагатам не оставлю, слишком уж они нежно с тобой обойдутся. А сама убью. И получу удовольствие!

Они шли практически наощупь, рискуя переломать ноги в темноте. Отдых позволили себе только под утро, миновав вброд несколько рек, сколько – гарпия сбилась со счета, и то, только когда Брестида признала, что так «немудрено ухайдокать лошадей». Остановились на берегу полноводного ручья, который угадали издалека по журчанию.

Пока Брестида поила и обихаживала лошадей, Аэлло на негнущихся ногах подошла к толстому дереву, оперлась о него рукой. Она сама не поняла, что произошло дальше – просто обернулась на шорох и в следующий миг увидела замершего у земли зайца. Животное несколько раз дернулось и затихло, пригвожденное к земле стальным пером.