Гай Орловский - Сестра ветра

Аэлло смотрела на подлое, чудовищное убийство широко раскрыв глаза. Как же так? Не в бою, не на равных, не для защиты или правого дела! Сам, своей рукой отравил двоих людей, и стоит, смотрит, как они корчатся. Еще и руки на груди сложил. Наконец, кивнул.

Пошел к двери.

Аэлло даже мычать не стала, окаменела. Что, если она что не так ему скажет? Ему же убить – раз плюнуть. В голове раздался ровный гул, в комнате потемнело. Аэлло поняла, что сейчас потеряет сознание.

– Ну-ка, сюда! – раздался крик, и Аэлло увидела, как в комнату вошли два человека. Гладкие, выбритые подбородки, коротко стриженные. Один совсем молодой, второй постарше, с седыми, как у папаши Пака, усами.

– Ну-ка, вон эту падаль отсюда. На задний двор, там на куски порубите и как ночь придет, пойдете, раскидаете по лесу. Да смотрите, чтоб никто вас не видел, не как в прошлый раз, а то со мной разговор короткий!

– Нешто мы не понимаем, ваша милость! Мы мигом!

Один подскочил первым делом к Аэлло.

– И девку тоже, вашмилость?

– Мм-м! – замычала Аэлло, мотая головой.

Ее? Ее на куски порубить?!

Ветер миловал.

– Я те дам девку! – рявкнул Красень. – Ты на нее и пялиться не моги, не про твою рожу!

– Понял, понял, вашмилость, – пробормотал человек, опуская глаза.

Схватил за ноги того, что был ближе к Аэлло, и поволок к двери. Второго подхватил другой.

Красень скептически оглядел комнату. Удовлетворенно кивнул. Подошел к Аэлло, и гарпия зажмурилась от страха. Все же заставила себя открыть глаза.

– Ты, верно, сама понимаешь, что молчать тебе куда как хорошо выйдет, значит, да?

Аэлло хлопнула ресницами и кивнула.

– Ну, вот и умничка. Взгляд смышленый, даром, что баба. Я тебе, птичка, так скажу. Совет дам. Ты слушай, полезно. Ты, может, хозяина обольстишь, усластишь. Он вообще падок на редкости-то. Это тут каждый знает. И характером не груб. Постараешься – в золотую клетку поселит, ни в чем отказа знать не будешь. Пока не надоешь, ясно? От тебя зависит. Будешь ему свои сладкие песни петь. А он слушать будет, да. Потому что мужик. И ты подумаешь тогда, что здесь хозяйка. Так вот, я тебя предостеречь хочу. Истинный хозяин здесь…

Человек выдержал паузу, зевнув ладонью.

– Он. И маленький хозяин. Ты как была никем, так и останешься. Будешь болтать о том, что слышала и видела, я найду способ тебя с твоего насеста снять, да петухам отдать, чтобы потоптали тебя всем двором, пообщипали-то перышки, поняла?

Аэлло часто захлопала ресницами.

– Я эту повязку сейчас сниму, и ты мне подтвердишь, что поняла.

Что делать? Говорить или не говорить, что хозяйскому сыну, похоже, грозит опасность? Вон он как на расправу скор!

Красень достал кляп изо рта, и Аэлло поперхнулась, закашлялась.

– Ну-ка, – позвал он. – Скажи мне сама, что поняла. А то ведь я хозяина могу и не ждать.

– Я поняла, – тихо сказала Аэлло.

– Вот и умничка.

– Постойте! – позвала Аэлло. – Я слышала, эти двое говорили что-то о празднике, о горе, о какой-то Маржане! И о сыне хозяина вашего. Они через вас к нему подобраться хотели!

– Эти двое? – переспросил Крысень и оглянулся, словно тела все еще лежат здесь.

Аэлло кивнула. О том, что был еще с ними, там, в амбаре, решила пока не говорить. И про тех, под дубом…

– Вот язычники проклятые, – ничуть не удивляясь, пробормотал он. – Молодец, Красень, умничка даже, значит, правильно сделал. Правильно! А ты хорошо, что рассказала. Умничка. Поняла, значит, что со мной лучше дружить.

– Поняла. Ослабьте веревку, дышать больно? – попросила Аэлло.

– Потерпи, моя милая. Недолго тебе мучиться, – ласково сказал, и блеснул маленькими холодными глазками.

Когда за ее похитителем шумно хлопнула дверь, Аэлло закрутила головой, осматриваясь.

Обстановка грубая, человеческая, и особую мрачность ей придают следы то ли запустения, то ли просто халатности. Низкий топчан, на котором она лежит, насквозь пропах застарелой пылью, пылинки кружатся в воздухе, в скудных лучах света.

На противоположной стене два слюдяных оконца. Свет пропускают, но что происходит на улице, не видно. Аэлло приподняла голову – в ногах у нее длинная деревянная лавка. Посреди комнаты стол, рядом стулья, или еще одна лавка, не видно.

Деревянные обшарпанные стены, пол и потолок тоже из дерева. Аэлло запрокинула голову, пытаясь посмотреть назад – печь с обсыпавшейся наполовину побелкой, и прибитые прямо к стене, полки с утварью.

Если приглядеться повнимательнее, на стенах раньше что-то висело. Светлые продольные полосы, довольно широкие, натолкнули Аэлло на мысли о гобеленах. На полу – Аэлло прищурилась – наверно раньше лежали дорожки, а сейчас по следам, что оставили мертвые тела, катаются клочья пыли.

Нестерпимо пыльно и душно. Кажется, проклятые веревки все сильнее стягивают грудь.

Кто-то раньше жил здесь, ухаживали за этим помещением, убирал, как мог, украшал.

У Аэлло сложилось ощущение, что она подглядывает за чем-то запретным, и от этого стало еще более жутко.

Ни хозяева, ни слуги не живут здесь. И то, что ее принесли именно сюда, пугает больше всего. Только что этот Красень показал, что человека здесь убить – раз плюнуть. Как он сказал слугам? На задний двор и на куски порубить?

Значит, на заднем дворе никто не увидит. И если туда попасть, можно попробовать отсюда выбраться! Вопрос теперь в том, как туда попасть?

Аэлло непроизвольно дернулась, ощущая, что веревки сильнее впиваются в кожу. Поморщилась, губы и щеки саднит, во рту долго был кляп.

Ничего, сказала она себе, ничего. Ему придется меня развязать. А там я смогу за себя постоять.

Дверь скрипнула, впустила того самого человека, с которым Аэлло сцепилась у трактира.

На нем синяя свободная рубаха до колена, небрежно подпоясана расшитым кушаком с кистями. Рукава сужены на запястьях, смуглые жилистые кисти с узловатыми пальцами.

На голове та же круглая шапочка, расшитая золотыми нитями – наверно, золото здесь отличительный знак эпарха. Больше Аэлло никого в золоте не видела.

Только почему его котом называют? Лопс он и есть лопс. И глаза навыкате, и брыли по сторонам от толстогубого рта – точь-в-точь глубоководная рыба.

Но вошедший хищно прищурился, и сразу утратил сходство с лопсом, а когда заговорил, в низком голосе зазвучали мягкие кошачьи интонации, и сердце Аэлло выдало тревожную дробь о грудную клетку.

– А я обещал, что ты пожалеешь, – сказал он, в упор глядя на Аэлло. Глаза сверкнули масляным блеском.

– Обещал, – тихо ответила Аэлло, глядя на него снизу вверх. – Обещал, что мы оба пожалеем. С фэйри.

И расширила глаза, растянула бледные губы в улыбке. Эффект достигнут. Карие глаза сверкнули яростью.

Словно большой кот прыгнул – так мягко и быстро человек оказался рядом с ней – кажется только зашел, а уже нависает сверху. Пахнет от него сырой печенкой, овечьей шерстью и чем-то жареным.